Он пошел исполнить ее просьбу. Наблюдая за ним, пока он стоял к ней спиной, Алиенора поразилась, сколь сильно он похож на Генриха: тот же завиток волос на шее, хотя не такой ярко-рыжий, как у отца; та же форма ушей и скул. И опять ее охватила странная смесь нежности и настороженности.

– Ричард приезжает завтра, – сообщила Алиенора, когда сын повернулся. – Вы должны прийти к взаимопониманию. Я сделаю все, что в моих силах, но в конечном счете решение принимает Ричард – бросить тебя в темницу или простить. Тебя призывали в Нортгемптон, чтобы предстать перед королем. Ты не явился, хотя, если честно, я и не ожидала, что ты послушаешься. Сейчас ты получил последний шанс. Убеди Ричарда в том, что отныне будешь преданно служить ему. Обещаю, что заступлюсь за тебя, но на большее не рассчитывай. – (Иоанн молча кивнул и подал матери кубок с вином.) – Завтра тебе предстоит трудный день, но за свои действия рано или поздно приходится отвечать. Не увиливай от ответственности и всеми силами старайся помириться. Будь тверд в намерении. Считай это уроком и последней возможностью доказать, что ты мужчина, каким я тебя вижу, а не ребенок, каким ты до сих пор был.

Иоанн покраснел и залпом выпил вино. Алиенора видела, что он с трудом сдерживает подступающее раздражение, – и в этом он похож на отца.

– Я хочу, чтобы мои сыновья действовали заодно. Как только мы это уладим, я смогу на время удалиться в Фонтевро. Мне нужно отдохнуть. – (Иоанн пристально взглянул на нее.) – Да не смотри на меня так, будто ждешь, что я сейчас упаду замертво! – Алиенора поморщилась. – Речь не о том, чтобы стать монахиней или спрятаться от жизни. Ничего подобного. Я буду принимать гостей, в том числе и вас с Ричардом, и буду следить за всем, что происходит в мире. Но мне нужен покой хотя бы ненадолго.

Иоанн промолчал, но видно было, что он скептически отнесся к этому заявлению матери.

– Библия учит нас, что всему должно быть свое время. То, что раньше мне не подходило, теперь становится потребностью. И кстати, если уж зашла речь о том, что подходит или не подходит, хочу поговорить с тобой о твоей кузине Белле.

Иоанн немедленно ощетинился:

– А что с ней?

Алиенора строго нахмурилась:

– Мне известно, что ты продолжал видеться с ней и не только как с матерью твоего сына. Не отрицай этого. Все притворялись слепыми, ведь ее первый супруг не смог бы ничего предпринять. Но теперь она вышла замуж за Гилберта Л’Эгля, лорда Певенси. Для нее это удачная партия, и я хочу, чтобы ты пообещал оставить ее в покое. Люди скажут, что я обезумела, раз верю твоему слову, но прошу тебя сдержать это обещание, лично для меня.

Иоанн широко развел руками:

– Если ты этого хочешь, то конечно же. Клянусь, что не подойду к ней! Тем более что между нами и так все кончено.

– Может быть, но я тебя знаю. Тебя всегда привлекает то, что тебе не принадлежит.

– Обещаю! – Иоанн прижал ладонь к груди. Он и в самом деле не испытывал былых чувств к Белле, потому что смотрел на нее теперь как сытый человек на обглоданные кости, оставшиеся после обеда.

– Ну что ж, – подытожила Алиенора, – завтра Ричард будет здесь, и ты примешь то, что заслужил. И даже можешь оказать ему услугу, рассказав о планах Филиппа Французского. Ты ведь недавно виделся с ним и лучше других догадываешься, как можно его перехитрить.

Ричард прибыл ближе к полудню следующего дня с большим войском, и королева вышла встречать его вместе с Жаном д’Алансоном. Когда Алиенора кланялась сыну, они обменялись многозначительными взглядами, подтверждая, что свои роли знают, хотя то, что произойдет на самом деле, еще предстояло увидеть.

В хорошем настроении, с ястребиным блеском в глазах, Ричард прошагал в главный зал крепости, где были подготовлены столы и угощение. На короткое время Ричард отложил военные заботы и с отменным аппетитом принялся за трапезу, одновременно беседуя с матерью.

В перерыве между блюдами к Ричарду подошел д’Алансон, испуганно кланяясь:

– Сир, вам, вероятно, уже известно об этом, но я лично должен сообщить, что в главной башне крепости находится ваш брат граф Мортен. Я предложил ему свой кров в надежде, что вы с ним помиритесь.

Ричард с широким жестом отвечал:

– Пусть явится сюда и не боится меня. Мой меч отдыхает, и я слишком занят едой, чтобы бежать за ним и рубить брату руки.

Д’Алансон отвесил еще один поклон и удалился.

Алиенора положила ладонь на рукав Ричарда, и он улыбнулся в ответ:

– Не беспокойся, мама. Я не собираюсь калечить его. Может быть, только словами.

Иоанна долго не было, и когда он наконец вошел в зал и двинулся к помосту, на котором восседал король, воцарилась тишина. На нем были простые темные одежды, перепоясанные черным кожаным ремнем, – весь его облик говорил о скромности и покаянии. Так должен выглядеть человек, признавший свои грехи и принимающий заслуженное наказание. У нижней ступени помоста он простерся ниц, вытянув вперед руки и опустив голову.

– Прости меня, – проговорил он. – Я поступал неправедно и теперь отдаюсь тебе на милость. Клянусь, я не понимал, что все так закончится.

– Вернее, ты надеялся, что все не так закончится, – возразил Ричард с жесткой усмешкой. – Да, теперь ты можешь рассчитывать только на мою милость. Если я правильно помню, наш прадед держал своего брата в заточении до самой смерти за то, что тот пытался его свергнуть. Не следует ли мне последовать его примеру?

Иоанн содрогнулся в наступившей тишине. Потом донесся его глухой голос:

– Я знаю, что был не прав. Если ты решишь посадить меня в тюрьму, я с радостью приму твое решение.

– С радостью? Сомневаюсь. Лично я в заточении не испытывал никакой радости, и уверен, что и наша мать тоже в бытность узницей Сарума. – Он выждал долгую паузу перед тем, как продолжить: – Именно по той самой причине – потому что я знаю, сколь ужасно быть пленником чьих-то козней и находиться в чьей-то власти, – я не сделаю этого с тобой, Иоанн. Я поступлю с тобой лучше, чем поступил со мной ты, потому что ты мой брат и потому что я настоящий король, которому подобает проявлять милость к побежденным.

Иоанн молчал, склонив голову – так низко, что ему приходилось вдыхать пыль с деревянных ступеней помоста.

Ричард подался вперед и заговорил чуть мягче, но в его тоне не было и следа милосердия:

– И я считаю, что ты послушно шел за королем Франции, как теленок на заклание! Настоящий злодей – он, и следует наказать его и тех, кто давал тебе дурные советы и воспользовался твоей наивностью. Ты же всего лишь глупое дитя, ставшее орудием в руках более хитрых людей.

Иоанн впервые за все время поднял голову и посмотрел на Ричарда. Его лицо покраснело от унижения и сдерживаемой ярости.

– Тогда молю: позволь отомстить этим людям за то, что они обманывали меня, – проговорил он сквозь сжатые зубы. – По собственной воле я бы никогда не причинил тебе вреда, клянусь спасением своей души!