– Он слепого повел? – спросил Марик.

– Он, – кивнул старик. – А слепой – ничего, шустрый. Лошадь вот оставил, обещал еще и пару золотых монет в Омассе заплатить. Вам-то что надо? Проводника нету больше, а я и в былые годы горами не увлекался. Да и не идут уж мои ноги.

– Давно они ушли? – спросила Кессаа. – Догнать можно?

– Вчера ушли, вчера, – пробормотал старик. – Догнать можно: все ж слепой – не зрячий, ходко не шагает, можно догнать, только как? Тут подумать надо.

– Некогда нам, отец, думать! – присела рядом с Мариком Кессаа и сама поймала старика за корявую руку. – Люди плохие к берегу подплывают. За нами пойдут. Спешить нам надо, понимаешь? Да и тебе не следует тут задерживаться, если внука своего дождаться хочешь: уйти надо на время из городка.

– Разве от смерти уйдешь? – поднял старик косматые брови.

– Ну так ушел же один раз? – вздохнула Кессаа и выложила по одной в коричневую ладонь пять золотых монет.

– Так, значит? – опустил голову старик и, поморщившись, поднялся. – А Лата моего не обидите? Откуда я знаю, зачем вы за слепцом этим торопитесь?

– Да не за слепцом мы торопимся, а на ту сторону спешим, – прошептала Кессаа. – Война там, не понимаешь?

– Везде теперь война, – качнул головой старик, сунул в рот кривой палец и вдруг оглушительно свистнул. Не прошло и пары мгновений, а к порогу подбежал один из косматых худых псов, что бродил по берегу.

– Вот, – поймал старик собаку за грязную шерсть. – Пес, и кличут его Пес. Прихватите веревкой за горло и идите, как поведет. Дороги он не знает, а Лата все одно найдет. Понял, Пес? Ищи Лата, ищи.

Вскоре Марик, Кессаа и Насьта, на веревке перед которым бодро трусил Пес, поднялись по склону до расщелины между двумя скалами и оглянулись. Далеко-далеко внизу высаживались крохотные фигурки сайдов, а чуть повыше в сторону ягодников трусил верхом на серой лошадке старик.

– Будем драться? – спросил Насьта, приглядываясь. – Воины не чета тем, что служили дядюшке Брагу. С такими не так легко сладить, да и много их – не меньше дюжины!

– Драться не будем, – отрезала Кессаа. – Некогда нам драться.

Пес бежал резво, но Насьту за собой тянул не слишком сильно – словно соизмерял собственный шаг и скорость нагруженного тяжелым мешком ремини. На ночном привале Пес с достоинством сидел возле костра и ждал, когда ему что-то достанется из пищи. Утром, едва услышал «ищи Лата», опять уверенно потянул спутников меж камней и скал по только ему видимой тропинке. Марик готов был поклясться, что под его ногами нет не только тропы, но даже и единого следа человека, но Пес уверенно трусил вперед, и спутникам ничего не оставалось, как следовать за ним. А дорога становилась все труднее и труднее. Первый день, который замучил Марика бесконечными осыпями и завалами, непроходимыми зарослями колючей горной ели, закончился тревожной ночевкой, но с утра пришлось еще хуже. Перед путниками высилась каменная стена, верхний край которой тонул в облаках, и забраться на нее можно было только по сужающемуся кверху зазубренным клином, поросшему можжевельником и ядовитым плющом скальному языку. Вдобавок пошел мелкий дождь, и преодоление нелегкого пути усложнилось многократно. Марик с трудом выбирал место, куда поставить ногу, потому что, попав между валунами, можно было получить перелом или вывих, а наступив на скользкую прошлогоднюю хвою – сорваться и разбить голову на первом же валуне. Баль даже с тоской начал вспоминать родные мглянские болота, которые еще недавно считал самым мерзким из возможных мест для прогулок и охоты. Да и ремини, когда оглядывался на спешащих за ним друзей, кислой физиономией ясно давал понять – горы не для него. Только Кессаа легко прыгала с камня на камень, правда, и мешок у нее был маленький, но Марик просто не мог представить значительного груза на хрупкой фигурке. И все-таки хрупкость ее была кажущейся: после стольких дней пути Марик уже не сомневался, что, случись ему оказаться с сайдкой с разных сторон и столкнись он с ней на поле битвы, живым ему было бы не уйти. Так кто же была та воительница, бывшая наставница Кессаа, если сама сайдка едва ли не бледнела, когда оборачивалась и высматривала ее на пройденной части тропы?

– Будь я проклят, если это дорога для слепых! – воскликнул Насьта, ударившись коленом о притаившийся за кустом можжевельника валун и прыгая вокруг Пса, который мгновенно оценил обстановку и прилег отдохнуть. – Сколько мы уже проковыляли за полтора дня?

– Лиг пять или семь, – хмуро ответила Кессаа, вглядываясь в мешанину скал под ногами.

– Это если судить о нашей дороге как о расстоянии между там и здесь, – не согласился Насьта. – А если растянуть ее в длину, словно спутанную нить, то будет не меньше двадцати, и половину из них я карабкался, опираясь о камни руками!

– Если так же растянуть путь от Подгорки до Омасса, то пятьдесят лиг превратятся в двести, – спокойно ответила Кессаа. – Поэтому растягивать не советую. Вдруг дальше дорога будет ровнее…

– Сомневаюсь, – заметил Марик. – Когда мы были еще далеко от этой стены, то видели за ней вершины гор. Они вовсе не напомнили мне ни о чем ровном.

– Анхель всегда говорил, – проворчал Насьта, – что ремини самые мудрые в Оветте. Так вот, горных ремини не бывает. Надеюсь, вам это кое о чем говорит.

– Анхель мудр, – кивнула Кессаа. – Но мудрость дороги отличается от той мудрости, что копится годами, проведенными на одном месте. Насьта, посмотри-ка вниз. Вон на ту скалу, что мы миновали утром. В двух лигах под нами. Ты ничего не видишь?

– Как же не вижу! – возмутился ремини. – Дым костра. И вижу я его точно так же, как занозу в собственной ладони!

Марик пригляделся к едва различимому серому пятну и покачал головой:

– Не вижу я ничего! А что, если это Рох с проводником? Могли мы как-то миновать их?

– Только в том случае, если Пес дурачит нас, – пробормотала Кессаа, но ремини неожиданно вскочил на ноги:

– Я вижу пятерых! И, мне кажется, это те самые сайды, что высадились в Подгорке сразу после нас!

– А отчего мы волнуемся? – нахмурился Марик. – Что, если им просто по пути с нами?

– Ну уж нет! – усмехнулась Кессаа. – Кто-то из нас отправится к праотцам, а не в Омасс. И это не мы! Быстро наверх! Нам осталось меньше лиги!

«Меньше лиги» дались всем троим с трудом. Последние две сотни локтей пришлось перебираться с уступа на уступ, и, если бы Марик не посвятил часть детства лазанью по деревьям, он сорвался бы вниз не один раз. Даже Пес то и дело поскуливал перед особо высокими выступами, и Марик и Насьта передавали его с рук на руки.

– Иногда я думаю, что собакой быть вовсе не так плохо, – простонал Марик, ставя Пса на последний барьер. Поморщившись, баль подтянулся, встал на ноги, наклонился, чтобы протянуть руку Кессаа, и тут же почувствовал ледяной ветер, который забрался к нему под куртку.

– Да, не слишком приятная местность, – вымолвила, отряхиваясь, сайдка.