Трещина не самая страшная. Пройдут недели прежде, чем ситуация станет угрожающей. К тому же у корабля наверняка есть запасные баллоны с кислородом. И все-таки оставлять утечку воздуха без внимания не стоит. Я густо намазываю эпоксидным клеем небольшую металлическую пластину и герметично заделываю ею трещину. До застывания приходится ждать гораздо больше пяти минут. В холодной среде состав схватывается дольше, а шпангоут вокруг трещины остыл до минусовой температуры. Я сначала думал притащить из лаборатории термофен[163]… но не захотел возиться. Лучше подержу пластину еще немного. На это ушло около пятнадцати минут.

Вылезаю в спальный отсек, кривясь от боли. Руку адски саднит. Жжение ни на миг не утихает. Прошло меньше часа, но таблетки уже не действуют.

– Компьютер, анальгетики!

– Дополнительная доза будет выдана через три часа и четыре минуты.

Я хмурюсь.

– Компьютер, а сколько сейчас времени?

– Девятнадцать пятнадцать по Московскому времени.

– Компьютер, установи время на двадцать три часа по Москве.

– Время установлено.

– Компьютер, анальгетики!

Манипуляторы вручают мне порцию таблеток и воду. Я жадно проглатываю лекарство. Редкостный идиотизм: спасение мира нам доверили, а как и когда пить таблетки – нет! Бред.

Ладно, я подождал достаточно. Пора заняться коробкой. Сначала просверлю в ксеноните отверстие. И тогда может начаться ад кромешный, если что-нибудь пойдет не так. Суть моей задумки в том, что находящаяся внутри коробки дрель проделает в ксеноните дырочку, а сама коробка по идее должна удержать газ, который под огромным давлением в нее устремится. Впрочем, гарантии нет. Не факт, что коробка крепко удержится на месте. Я надел медицинскую дыхательную маску и защитные очки. Если из отверстия вырвется мощная струя раскаленного аммиака, не хотелось бы от нее погибнуть.

Ранее я заточил на станке металлический стержень, превратив его в некое подобие пики. Полный радиус получился чуть больше головки сверла, спрятанного в коробке. Стержень и молоток я держу наготове. Если давление вышибет коробку, я сразу же вобью в отверстие стержень, который, надеюсь, прочно его заткнет.

Конечно, есть шанс, что коробку выбьет не целиком, и аммиак будет сочиться в щель по границам приклеенной головки сверла. В таком случае придется выбить молотком коробку и заколотить на ее место металлический стержень. Признаю, затея крайне опасна. Но я не знаю, выживет ли Рокки без помощи. Наверное, я позволил чувствам взять верх над разумом, и что с того?

Решительно сжав молоток и стержень в руке, включаю дрель. Сверло так медленно вгрызается в ксенонит, что я даже успокаиваюсь от скуки. Толщина стенки не больше сантиметра, но это все равно, что буравить алмаз. Хорошо хоть головка сверла не ломается. Судя по видео, с камеры, установленной в коробке, дело медленно, но верно движется. В отличие от древесины или стекла, ксенонит ломается и крошится.

Наконец, сверло проникает насквозь. Огромное давление тут же вышибает его обратно в коробку и скрючивает. Эридианский воздух со свистом устремляется через отверстие в коробку. Я зажмуриваюсь. Спустя пару секунд открываю глаза. Если бы коробку сорвало, это бы уже случилось. Клей выдержал! Хотя бы пока. Я с облегчением выдыхаю. Но маску и очки снимать не спешу. Коробка может вылететь в любой момент.

Проверяю монитор видеокамеры. Моя задумка требует ювелирной точности, а потому я специально предусмотрел, чтобы камера… Видео с камеры не передается. Боль в запястье заставляет опустить руку. Ах, да. Камеры не предназначены для работы при 210 градусах Цельсия и давлении в 29 атмосфер. А коробка – ну, она из стали. А сталь обладает отличной теплопроводностью. Я даже дотронуться до коробки не могу, настолько она раскалилась.

Вот такой я тупица. Сначала капсула с образцами, а теперь коробка. Мне хочется спать, но Рокки важнее. Да и вообще, я не всегда туплю. Я решительно продолжаю. Понимаю, что не стоит, но упрямо не желаю принимать это в расчет.

Так, видеокамера сдохла, и мне не видно, что творится в коробке. Зато сквозь прозрачный ксенонит прекрасно видно Рокки, лежащего в шлюзе. Придется работать с тем, что есть. Включаю насос высокого давления. Он все еще работает – по крайней мере, гудит. Насос должен выбрасывать мощную струю воздуха на Рокки. Под давлением в 29 атмосфер воздух ведет себя, почти как жидкость. Им можно сшибать предметы. Но аммиак не имеет цвета, и я не знаю, куда он попадает.

Нацеливаю струю с помощью сервоприводов. Интересно, они работают? Понятия не имею. За ревом насоса вообще ничего не слышно. Я методично перемещаю струю влево и вправо, потом вниз и вверх. Наконец, кое-что замечаю. Один из трех рычагов в шлюзовой камере слегка качается. Я оставляю струю на нем. Рычаг вдавливается на несколько дюймов.

– Есть! – ору я.

Теперь я знаю, куда направлен поток! Примерно прицеливаюсь на вентиляционные щели на туловище Рокки. Ничего не происходит, и я решаю планомерно водить струю вверх-вниз, влево-вправо, пока не добьюсь результата. И результат не заставляет себя долго ждать. Я попадаю в нужное место. Неожиданно из спины Рокки начинает валить черный дым. Жуткая грязь и копоть, которые образовались в организме во время горения. Я очень доволен. Это как выдуть пыль из старого компьютера.

Я тщательно выдуваю каждую щель по отдельности, но из них и близко не выходит столько грязи, сколько вышло из первой. Думаю, все они ведут к единому органу – как человеческий рот или нос. Множественные отверстия дублируют друг друга ради безопасности.

Через несколько минут сажа из щелей больше не выходит. Я выключаю насос.

– Ну вот, дружище, я сделал все что мог, – говорю я. – Надеюсь, дальше ты справишься сам.

Остаток дня я провожу, изготавливая вторую и третью стальные коробки. Каждую приклеиваю поверх предыдущей. Эридианскому воздуху придется пробить три гермозатвора прежде, чем он вырвется на мою территорию. Думаю, конструкция надежная.

Только бы Рокки проснулся!

– Мы можем сделать это в индивидуальном порядке, – предложил я. – Я побеседую с каждым лично.

Передо мной на диване сидели трое будущих космонавтов. Специально для нынешней встречи я занял комнату отдыха и запер дверь. В центре дивана сидел Яо, с неизменно строгим выражением лица. Справа от него, демонстрируя безупречную осанку, расположился Дюбуа. Слева от Яо, изредка потягивая пиво, развалилась Илюхина.

– Нужды в личных встречах нет. Среди членов миссии секретам не место, – отрезал Яо.

Я заерзал на стуле. Ну почему Стратт поручила это именно мне? Речи произносить я не мастер и как обсуждать деликатные вопросы, не знаю. Уверяла, будто экипаж симпатизирует мне больше всех. С чего бы? Может, я произвожу впечатление открытого и приятного человека лишь на ее фоне? Как бы то ни было, до запуска оставался месяц, и разговор провести придется.