Ей вместе с группой туристов, которых она видела впервые в жизни, придется провести бок о бок грядущие несколько дней, добираясь в этом внедорожнике до Салар де Уюни, соляной пустыни на юге боливийской высокогорной равнины Альтиплано.

Когда она заказывала экскурсию, парень в маленькой глиняной хижине, служившей экскурсионной конторой, взглянул на нее с сомнением, оценив ее шелковую блузку, блестящие белокурые волосы, стянутые на затылке бархатной лентой, ее золотые серьги и легкий портфель из свиной кожи.

– Эта экскурсия, мадам, – с запинкой произнес он на правильном английском, – проходит в очень суровых условиях. Никаких гостиничных номеров. Только общежития с общими спальнями.

Она ответила ему на безукоризненном испанском, отточенным за три десятилетия пребывания в Южной Америке:

– No me importa, – то есть мне безразлично. Ей еще пришлось, видите ли, изо всех сил сдерживаться, чтобы не добавить: мне теперь все безразлично.

Она устремила взгляд в сторону места их назначения, но краем глаза поглядывала на попутчиков, забирающихся в фургон. Недостаток комфорта на заднем сиденье окупался выигрышной позицией в плане хорошего обзора.

Первым загрузился, как она и подозревала, крупный очкарик – похоже, по возрасту он был ближе всего к ней, хотя и моложе на пару десятилетий, – ему пришлось согнуться в три погибели, чтобы вписаться в дверной проем. За ним последовала швейцарская парочка, парень в грязной спортивной куртке, со скудной бороденкой, и его непостижимо красивая подружка. Этот парень затушил сигарету, перед тем как забраться в машину, что порадовало Розалинду, хотя он и бросил окурок на землю. С самоуверенностью, необычной для юности, они скользнули на передние сиденья, рядом с водителем, тем самым обеспечив себе самый лучший обзор. Одинокий мужчина, лет около тридцати, пока не сказавший ни слова, залез последним. Ни на кого не взглянув, он уселся в среднем ряду и сразу начал распаковывать многочисленные детали какой-то аппаратуры, возможно – видеокамеры.

– Не возражаете, если я сяду здесь? – спросил тот высокий мужчина с американским акцентом, показывая на место рядом с ней, из-за низкого потолка ему пришлось сгорбиться, и он слегка поморщился, словно это движение причинило боль.

Махнув рукой, Розалинда сделала приглашающий жест, и он с грохотом плюхнулся на сиденье, заставив ее подскочить пару раз.

Она никогда не отличалась крепким телосложением. Как птичка, обычно говорил ее учитель по игре в лакросс, но такая же быстрая. «Соловушка» – называл ее муж в ранние годы их семейной жизни. А теперь подобных людей ее возраста называли вроде бы «живчиками». Ужасное слово, подумала Розалинда, воспринимая его как какую-то чокнутую живность.

Она как раз отвернулась к окну, когда услышала голос соседа:

– Итак, вы собрались в это путешествие?

«По-моему, это вполне очевидно», – хотела она ответить, но, по опыту зная, что американцы неверно понимают такого рода сухие британские замечания, сдержалась и, просто кивнув, ответила:

– Да. – Осознав, что столь лаконичный ответ можно воспринять как полное нежелание общаться, она добавила: – Я с нетерпением жду экскурсии.

Очкастый американец с неимоверными усилиями, то склоняясь, то выгибаясь, сначала похлопал руками по всем имевшимся в его куртке карманам, а потом начал рыться в них, как во внешних, так и во внутренних.

– Вы что-то потеряли? – поинтересовалась Розалинда.

– Нет… просто… мне казалось, у меня есть… – извернувшись, чтобы взять свою сумку, он вернулся в нормальное положение и извлек на свет божий свой паспорт. – Ох. Вот он, нашел.

Розалинда одарила его одной из своих понимающих, но холодных улыбок: той, которую она пользовала для слуг, секретарш супруга и обслуживающего персонала в отелях и на вечеринках. Такая улыбка говорила: «Я вас вполне понимаю и сочувствую вашему положению, однако не желаю обременять себя его сложностями». Менее всего в этом путешествии ей хотелось бы заботиться и чувствовать ответственность за рассеянность какого-то мужчины.

Месяца два назад – неужели прошло лишь пара месяцев? – она разбирала большие шкафы в их спальне, обдумывая, что надо оставить, что можно отдать слугам и что следовало просто выбросить. Муж более двадцати лет работал в Чили иностранным корреспондентом, и все это время они жили на холмах Сантьяго, с террасами, увитыми бугенвиллиями, с пронзительными утренними криками попугаев и шелестом струй покрытых патиной медных оросительных трубопроводов. А теперь они собирались уезжать: супруг вышел на пенсию, и им предстояло жить в одном из коттеджей Дорсета, поблизости от которого он родился. Она видела фотографии этого коттеджа: синяя входная дверь и красные брызги шток-роз, поднимающихся вдоль стен и обрамляющих свинцовые переплеты окон. Там имелась кухня с электрической плитой: ей придется вновь учиться готовить. Когда-то давно она умела и не сомневалась, что все вспомнит. Вот оно, их будущее, буколическое пенсионное блаженство, с шток-розами и электрической плитой до скончания века или пока не надоест.

На пути этого будущего, однако, возникла проблема, проблема из-за пачки злосчастных бумаг. Многочисленных счетов. Столбцов расходов, перечисленных сумм и оплаченных покупок. Там имелись счета за университетское питание, за факультативные спортивные тренировки, за членство в шахматном клубе. Имелись расходы на проживание, отопление, учебники.

Розалинда тщательно все изучила. По своему обыкновению, она разложила документы в хронологическом порядке, так что самые недавние счета оказались сверху. Ей захотелось найти для них какую-то папку. Она даже подумала, что следовало бы подшить их в единое досье.

Она поняла, что все счета имели отношение к обучению в канадском колледже. Однако ее озадачило стоявшее на них имя. Сэмюэль Ривз. Сэмюэль Л. Ривз. Сэмюэль Лайонел Ривз.

Она осознала, что имя Лайонел носит ее муж. И фамилия Ривз опять же принадлежит мужу, и ей самой уже сорок пять лет. Однако незнакомым оставалось имя Сэмюэль. Она не знала никого с таким именем, как не знал, по ее твердому убеждению, и ее супруг.

Но оказалось, что он знал. Оказалось, он знал этого парня, этого любителя шахмат и скалолазания, этого увлекающегося химией студента, которому требовалась оплата проживания, отопления, питания, который нуждался в учебниках, спортивных куртках и в оплате дополнительного обучения, включенного в счета под названием «статистический анализ». Видимо, он знал его очень хорошо. Достаточно хорошо, чтобы оплачивать обучение в колледже, аренду жилья и прочие расходы, учебники и факультативные курсы. Что означало, рассудила она, сидя на кровати, что муж действительно отлично знал этого Сэмюэля.

Туристический внедорожник тронулся, и Розалинду охватило приятное волнение. Подавшись вперед, она ухватилась за спинку переднего сиденья. Ну вот, поехали! Она испытала те же чувства, что испытывала в детстве, когда трогался поезд, увозивший ее в закрытый пансион: впереди ее ждали новые возможности, новая жизнь, а главное – свобода.