не скрывал, что наблюдает за действиями Густава. Но почему? Как он смог узнать о его планах? Обернувшись, Густав опустил на Кларка хмурый взор холодных синих глаз.

А заветный кубок был совсем близко. Что же делать?

История Ганса приближалась к концу. Времени оставалось совсем мало. Что потом делать с отравленным вином, если так и не удастся подменить кубок? А Кларк всё стоял и смотрел. Даже сам Берхард так не переживал за свою жизнь. Отвернувшись, он ни разу не взглянул на брата. Очевидно, приказал охранять его этому верному псу Кроненбергу.

Едва Ганс закончил повествование, как вокруг немедленно стали раздаваться возгласы:

– Вот это дядюшка у тебя! Сколько смекалки! Какая находчивость! Долгие лета ему! Здоровья! Выпьем за столь отважного рыцаря!

И молодые люди подняли кубки, чтобы выпить за здравие восхитившего их старого воина. Поднял кубок и Берхард. Поднял и расстроенный Густав. Естественно, он не мог пить из своего кубка, так как сам же отравил в нём вино. Однако чтобы не вызывать лишних подозрений у не сводившего с него глаз Кларка, поднёс кубок к губам и сделал вид, будто отпил из него.

Сделав несколько глотков, Берхард поставил кубок на стол, но на этот раз значительно дальше, и Густав совсем потерял надежду на воплощение в жизнь своих намерений. Больше ему нечего было делать в этой компании. Юноша вышел из-за стола, окинул Кларка ненавистным взором и пошёл прочь. Наверняка этот пёс и на маскараде будет не менее внимателен. «Как только стану правителем, первым делом верну Кроненберг в границы Регенплатца, а его обитателей сделаю своими рабами, – мстительно пообещал себе Густав. Он тоскливо посмотрел на свой кубок – яд испорчен, придётся его вылить.

И вдруг он услышал за спиной:

– Густав, постой!

Юноша остановился и оглянулся.

– Постой, – вновь окликнул его Берхард и, выйдя из-за стола, направился к брату. – Я хотел бы кое-что сказать тебе.

Густав встал у ни кем не занятой широкой лавки и поставил на стол уже порядком надоевший его тяжёлым думам кубок. Берхард приблизился к брату, зачем-то прихватив свой кубок и, к радости Густава, так же поставил его на стол.

– Я хотел бы с тобой поговорить, – сказал Берхард.

– Хорошо, давай поговорим, – равнодушно пожал плечами Густав. – Только если разговор твой серьёзен, то здесь не место для него. Здесь шумно.

Берхард огляделся. И действительно, их окружало слишком много народа. Кларк сделал шаг, желая подойти, но Берхард жестом попросил его остаться. Густаву только это и нужно было. Едва Берхард отвернулся, он осторожным движением придвинул его кубок к себе. Подмена прошла удачно.

– Давай пройдёмся немного, – повернувшись, предложил Берхард.

– Давай пройдёмся, – всё с тем же равнодушным видом согласился Густав. – Не забудь своё вино.

Берхард кивнул. Его думы были заняты совсем иными темами, и ближайший на столе кубок он взял почти машинально. Братья не спеша пошли вдоль арены по залитой солнцем тропе.

– И о чём же речь твоя? – поинтересовался Густав.

– Я говорил с отцом, – начал Берхард с главного. – Он согласен назвать своим наследником тебя, а не меня.

Такого поворота событий Густав не ожидал, он был удивлён. Он даже остановился.

– Ты сам добровольно отказываешься от трона Регенплатца?

– Да.

Густав не верил ушам своим. Странно всё это, он заподозрил подвох.

– Но… Но сомневаюсь, что ты так поступаешь из-за доброты душевной. Что требуешь взамен?

Берхард продолжил путь. Он был спокоен и серьёзен.

– Чтоб сесть на этот трон, ты должен жениться на Зигмине фон Фатнхайн, – сказал Берхард.

– Ясно, – усмехнулся Густав, последовав за братом. – А ты получишь Гретту Хафф?

– Да.

– Я давно заметил, что ты не равнодушен к ней. Ухаживания, комплименты… Причём открыто, никого не стесняясь.

– Я люблю её.

– Между прочим, и мне она по сердцу.

– Но из нас Гретта выбрала меня, а не тебя.

– И почему же?

– У нас с ней давняя симпатия друг к другу, которая сейчас переросла в крепкие чувства…

– Давняя? Впервые слышу. Ты просто оказался расторопнее меня и пел более красивые песни. Я тоже мог завоевать её расположение…

– Но не завоевал. Наоборот, за столь короткое время умудрился показать всю черноту своего характера.

– Всё равно она вышла бы за меня замуж… – упрямо спорил Густав.

– Нет, не вышла бы, – не менее упрямо приводил факты Берхард. – Гретта уже сообщила отцу, что не хочет быть твоей супругой, что откажет тебе.

– Своему отцу?

– Нашему. Но и барон Хафф знает о намерении дочери.

Густав замолчал и зло сжал губы, его взгляд отяжелел от ненависти. «Уж скорее бы ты выпил отраву», – мысленно пожелал он брату.

– Ты постоянно всё отбираешь у меня, – вслух процедил юноша.

– Но сейчас отдаю. Отдаю то, о чём ты всегда мечтал, из-за чего…

– То, что принадлежит мне по праву! – с рычанием прервал Густав.

– Я не буду спорить.

Берхард оставался спокоен и внешне холоден. Он отлично понимал чувства брата и не хотел подливать масло в огонь, развивая ненужные ссоры.

Густав отвернулся. Ещё никогда его ненависть к Берхарду не была столь велика. Всегда этот волчонок вставал у него на пути, всегда присваивал всё, что должно принадлежать только ему, Густаву, по праву закона, по праву рождения, по праву статуса. Но теперь волчонок должен отдать всё. Всё! И не таким тоном, будто делает одолжение. Отдать и заплатить за все обиды и унижения, заплатить своей жизнью.

Густав покосился на брата. Почему он не пьёт? Держит кубок в руке, водит по нему пальцами, но к губам не подносит. Не мучает жажда? Эдак он может отдать надоевший кубок слуге или вовсе вылить вино, не желая больше пить. А ведь вино-то ценное, оно с ядом. Значит, нужно дать повод, чтобы заставить Берхарда выпить. Густав постарался унять бурю гнева в душе своей и придать голосу более спокойный тон.

– Хорошо, забирай Гретту себе, – сказал он. – Если подумать, Зигмина тоже хороша. И более выгодна для брака.

Берхард и не сомневался, что Густав согласится на сделку. Трон Регенплатца для него желаннее всех женщин на свете. Теперь появилась надежда, что не только в графстве, но и в самой семье Регентропф воцарится лад и согласие.

– Правда, она слишком худа, – продолжал Густав. – Но думаю, в нашем сытом царстве она быстро приобретёт более аппетитные формы. А сама Зигмина не против замены жениха?

– Честно говоря, я ей не понравился, – опустив глаза, признался Берхард.

– Правда? Значит, у нас будет много общих тем для разговоров.

Берхард улыбнулся, приняв замечание брата за шутку.

– Чем же ты ей не