время, но даже в этом случае он не был удивлен.

Пока Стефани утешала старика, Джек поднялся наверх и собрал свои вещи. Чак удивленно выгнул бровь, когда Джек положил на стол записную книжку Имоджин.

– Что это?

– Помнишь ключ, который она оставила для меня? Он отпирал ее старое бюро, стоящее наверху. В нем было это. – Джек придвинул к нему записную книжку.

Чак открыл ее, прочел надпись на первой странице.

– Значит… она вела альбом для вырезок? Про нас и про то, что случилось? Я не…

– Там было еще вот это. – Джек поставил в центр стола усмехающегося идола.

Лицо у Чака вытянулось и побледнело. Он отодвинул свой стул и вскочил.

– Твою ж мать! Он не настоящий. Он… Он мне снился. Я его придумал. Он… Нет, мужик. Не может быть. – Чак попятился, пока не уперся в стену, едва не уронив фотографию в рамке с покойным дедом Джека. Идол, чьи пустые черные глазницы источали голубое свечение, молча сидел и ухмылялся, словно ребенок, которому известен некий страшный секрет.

– Он настоящий, – тихо произнес Джек. – Важно, чтобы сейчас мы все это усвоили.

– Джек прав, – сказала Стефани. – То, что в тот день случилось под церковью – черт, и даже то, что происходило в предшествующие годы, – все это было на самом деле. Мы говорили о кошмарах, Чак. Это не просто страшные сны. И ты понимаешь это. Знаю, что понимаешь.

Чак сполз на пол, качая головой, не в силах отвести взгляд от жуткой штуковины на столе.

– Я не могу с этим согласиться. Ладно, он был вырезан из камня, и наш спятивший отец поклонялся ему. Но это не значит, что все остальное дерьмо реально. Джини была сумасшедшей, она… – Лицо у него вытянулось, когда он встретился взглядом с Джеком. – Прости, Джек. Да, я взял у нее деньги. Она заплатила, чтобы я привел ее дела в порядок, чтобы все устроил, чтобы подергал за нужные ниточки. Я не задавал вопросов, да и кто стал бы? Она же была Стауфордской ведьмой. Когда она умерла, до нее никому не было дела, кроме нас наверное.

– Может, и так, – сказал Джек, – но это ничего не меняет. Не меняет ни того, что случилось, ни того, что происходит сейчас. Даже если бы профессор не позвонил тебе, это сделал бы я. Потому что тебе нужно кое-что знать.

Стефани снова заняла свое место и повернулась лицом к Чаку.

– Мы думаем, что тот тип, который в пятничную ночь похитил тех двух мальчиков, это наш отец.

Чак рассмеялся и снова покачал головой.

– Это безумие. Послушай себя, Стеф. Уж от кого, но от тебя я не ожидал, что ты ударишься во всю эту вудуистскую чушь.

Джек взял записную книжку и бросил брату под ноги.

– Все там, Чак. Что говорила моя бабушка? Смерть за жизнь? Там есть всякое дерьмо про лунные ритуалы, что-то, что связывало отца с нашими бабушками и дедушками. Когда они все умерли, он восстал при свете первой полной луны. – Джек присел перед Чаком и открыл страницы с описанием ритуала. – Здесь все, о чем рассказал нам Тайлер. Связывающие ритуалы, жизнь и смерть, соединенные с помощью лунных циклов. В пятничную ночь было первое полнолуние после смерти Бабули Джини. В пятничную ночь, когда пропали те мальчишки… – Он жестом указал на Стефани. – В скольких милях от Девилз-Крика они находились? В пяти? Или трех? Недалеко от Холли-Бэй.

Она кивнула.

– Райли рассказал нам…

– О, здорово. Райли рассказал вам. – Чак пародийно вскинул вверх руки. – Мятежный, косящий под гота сын проповедника, который боготворит тебя и сделает что угодно ради твоего одобрения, рассказал вам, что якобы наш мертвый отец вернулся с того света, чтобы испортить церковной группе турпоход? Я тебя умоляю, Стеф. Этот ребенок жаждет внимания и готов на все, чтобы его получить. Ты слишком слепа, чтобы увидеть это, поскольку ты для него стала кем-то вроде второй матери.

– Какой же ты засранец, Чак.

– Довольно. – Голос профессора прервал их спор, и все повернулись к нему, как отруганные дети. – У нас нет на это времени. – Он указал на идола. – Чак, хочешь верь, хочешь нет, но эта штуковина настоящая. То, что случилось в церкви, не было сном, но то, что происходит сейчас, это очень похоже на кошмар. И могу вам сказать – как бы мне ни страшно это признать – я считаю, что Джини была права.

Чак фыркнул.

– Ну да, конечно.

Тайлер проигнорировал его.

– Я пришел сюда сегодня утром только для того, чтобы рассказать Джеку о том, что нашел. – Он повернулся к внуку Имоджин и вздохнул. – Моя совесть взяла верх надо мной, сынок. После того, как ты ушел вчера, я не мог не задаться вопросом, была ли она права? Сработал ли ее ритуал? Поэтому этим утром я пошел навестить ее могилу. Имоджин там больше нет.

Джек побледнел.

– То есть как это ее там нет?

– Я имею в виду, что на месте ее могилы сейчас яма, а гроб взломан. Она выбралась оттуда.

В комнате повисла тишина, в воздухе ощущался скептицизм, который обычно царит на церковных скамьях. Джек пытался высмотреть на лице профессора намек на улыбку, но запавшие глаза доктора Бута и его отрешенный взгляд говорили о том, что он не шутит.

Чак нарушил тишину, громко фыркнув.

– Что ж. С меня хватит. – Он вскочил на ноги и вытащил ключи из кармана. – Джек, Стеф, приятно было повидаться. Доктор Бут, жаль, что не могу сказать вам того же. Что насчет меня, то я сейчас вернусь домой и сделаю вид, что этой гребаной встречи никогда не было.

Он сделал не более пяти шагов от столовой, когда из-за двери подвала донесся сухой хриплый смех. Он замер, затем резко развернулся.

– Что, черт возьми, это было?

– Это моя мать, – прошептал Джек. И Стефани и Чак повернулись к нему, ошеломленные. – Она пришла искать идола. И получила бы его, если б не появился Тайлер.

– Господи, – прошептала Стефани. – Я думала, она заперта в психиатрическом отделении Баптистской региональной больницы.

– Так оно и есть, – сказал Чак. Он жестом указал на синяки на шее у Джека и на запекшуюся кровь вокруг ноздрей. – Как ты называешь это в своей работе, Джек? Перформанс? Или типа того.

– Стеф права, – сказал Джек. – Ты засранец, Чак.

Чак вздохнул и в знак извинения поднял вверх руки.

– Ладно, это было грубо. Прости. Но подумайте о том, что вы все говорите. Только потому, что этот идол настоящий, не означает,