26 апреля 1956 года Мир Джафара Багирова приговорили к расстрелу за контрреволюционную и террористическую деятельность. 7 мая президиум ЦК утвердил приговор. Президиум Верховного Совета СССР отклонил прошение о помиловании. 23 мая «Правда» сообщила, что приговор приведен в исполнение.

Вместе с ним расстреляли бывших руководителей республиканского ведомства госбезопасности: заместителя наркома Тимофея Михайловича Борщева, заместителя наркома Хорена Ивановича Григоряна, заместителя наркома Рубена Амбарцумовича Маркаряна — как участников «заговорщической группы Берия-Багирова». Бывшего министра внутренних дел Ага Салим Ибрагим оглы Атакишиева и бывшего министра госбезопасности Степана Федоровича Емельянова приговорили к двадцати пяти годам лишения свободы в исправительно-трудовых лагерях…

Следствие по делу Берии и его соратников постарались локализовать его родными местами — Грузией и Азербайджаном. Характерно, что на этих процессах сознательно ограничивались тем, что в тридцатые годы творилось в хозяйстве Берии. Хотели даже географически локализовать преступления, которые по приказу Сталина и его подручных творились органами государственной безопасности по всей стране. И еще одно бросается в глаза: фамилии палачей — грузинские, азербайджанские, армянские, еврейские, польские… Главным было доказать, что все это были бериевские извращения, искривления правильной линии, перегибы… Исключение, а не правило.

Но не сложно предположить, что нечто подобное творилось по всей стране. Нелепо считать, что именно чекистский аппарат Закавказья состоял сплошь из садистов и убийц. Руководители партии и правительство это прекрасно знали. В представленных им многотомных «Материалах проверки о нарушениях законности» описывались непостижимые человеческому уму эпизоды:

«В НКВД Белорусской ССР арестованных затягивали в смирительные рубашки, обливали водой и выставляли на мороз, вливали в нос нашатырный спирт, издевательски называемый «каплями искренности».

В Экономическом отделе НКВД СССР арестованного заставляли брать на плечи чемодан и ходить с ним часами по комнате, повторяя, что он «уезжает в Лондон со шпионскими материалами для английской разведки». В Особом отделе Белорусского военного округа арестованных заставляли приседать сотни раз с библией в вытянутых руках, лаять по-собачьи. В Вологодской области арестованных засовывали за шкаф. В НКВД Туркменской ССР арестованных сажали в дезкамеру, насыщенную слабой концентрацией хлорпикрина; в летнюю жару выставляли на солнцепек; смазывали волосы клеем, а когда клей высыхал, прочесывали голову гребнем.

В НКВД Туркменской ССР на допросах были убиты 16 арестованных. О причинах смерти составлялись фиктивные документы. Трупы убитых выносились из здания НКВД в ящиках из-под оружия. Если труп оказывался длиннее ящика, то его «укорачивали» путем перелома ног.

В УНКВД Житомирской области осужденная во внесудебном порядке невинная 67-летняя женщина была убита в гараже лопатой.

Работники Белозерского райотдела НКВД Вологодской области в декабре 1937 года вывезли в поле 55 человек, осужденных «тройкой» к расстрелу, и порубили их топорами. В том же райотделе поленьями убили 70-летнюю старуху и 46-летнюю женщину-инвалида».

Конечно, суд над Берией был чистым фарсом. И он сам, и его соратники заслуживали самого сурового наказания, но за другие преступления. Беда в том, что тогдашние руководители не могли и не хотели все называть своими именами. И понятно почему: пришлось бы признать, что сама система закономерно ведет к массовым преступлениям, к которым они и лично причастны.

В результате общество не узнало и не осознало, что творилось. Не ужаснулось! Не осудило преступников. И себя — за соучастие. Не извлекло уроков из трагического прошлого.

А теперь нелепые обвинения словно ставят под сомнение правомерность наказания. Шпионами и предателями они не были. Они были мерзкими убийцами и садистами. Если строго следовать закону, Берию и его подельников следовало оправдать по всем предъявленным им обвинениям. И судить заново. Но мертвых в зал суда не приведешь. А просто взять и оправдать Берию немыслимо и невозможно.

Сто четырнадцать дней правления Берии в 1953 году оставляют исследователей в некоторой растерянности. Может ли главный палач страны быть реформатором?

Четыре месяца — после смерти Сталина и до ареста — Берия находился у власти. В эти четыре месяца именно он приступил к реанимации уже практически загубленной страны: открывались двери лагерей, ослабевала атмосфера страха, облегчалось положение крестьянина, в мировой политике мелькнули первые признаки разрядки.

Поклонники Лаврентия Павловича уверяют, что, если бы Берия остался у власти, не произошла бы реинкарнация окостеневшей марксистско-ленинской идеологии, что началось с безумной идеи Хрущева построить коммунизм, а закончилось внутренним развалом системы при Брежневе. Лаврентий Павлович бы действовал более рационально…

Разница между Хрущевым и Берией состояла в том, что Никита Сергеевич действительно хотел сделать жизнь людей лучше. Единоличная власть была для него инструментом для достижения этой цели. И он выпустил людей из лагерей не ради славы, а потому что считал, что их посадили беззаконно. Берия же думал только о том, как с помощью реформ стать популярным и взять в стране власть. Для него именно власть была самоцелью. Бериевские новации 1953 года, испугавшие других руководителей страны, были всего лишь попыткой создать себе авторитет в стране. Он же примеривался к креслу хозяина.

А что бы произошло, если бы летом 1953 года Лаврентий Павлович одолел своих соперников? Можно смело утверждать, что его реформы оказались бы недолговечными. Когда бы он уверился, что крепко держит в руках власть, страна бы вновь вернулась к ГУЛАГу и репрессиям. Других методов управления Берия не знал. А любая попытка либерализации или реформации реального социализма ведет к его краху, что и произошло в 1991 году.