— Дело против меня сфабриковано. Я заключен под стражу в результате происков Берии и ложного доноса Рюмина, три года нахожусь в тюрьме, в тяжелейших условиях. Меня избивали… Все недостатки в органах ЧК, скопившиеся за длительный период, вменяются мне как преступления. Я ничего не делал сам. В ЦК давались указания, а я их выполнял.

Пройдут годы, и появятся книги о Викторе Семеновиче Абакумове, почти все доброжелательные. Неустанно воспевают успехи Смерш в борьбе с немецкой агентурой. Суд над Абакумовым — при Хрущеве — не кажется торжеством справедливости. Арестовали за одно, обвинили в другом, расстреляли за третье. В чекистской среде Абакумову очевидно симпатизируют. Неплохой в сущности человек, герой войны, стал жертвой политических интриг… Нелепо, конечно, было обвинять Абакумова в том, что он соучастник преступной группы Берии. Лаврентий Павлович его презирал. Абакумов Берию ненавидел и боялся.

Абакумов верно служил Сталину и ревностно исполнял свои служебные обязанности. Приказы и обязанности были преступными. Абакумов 5 июля 1952 года докладывал вождю о порядках во вверенном ему Министерстве государственной безопасности:

«Я должен прямо сказать, что действительно часто бьют арестованных шпионов, диверсантов, террористов с тем, чтобы заставить их рассказать о своих преступных делах и связях. Но делается это с умом и только с санкции министра государственной безопасности и его первого заместителя, а в местных органах — с санкции начальника органа. На это счет мы имели разрешение ЦК».

Абакумов совершил тяжкие преступления против собственного народа и армии, отправлял на смерть невинных людей. Но этого не хотели говорить тогда, а многие не желают признавать и по сей день. Его назвали виновным в измене родине, вредительстве, совершении терактов, участии в контрреволюционной организации. Расстреляли 19 декабря 1954 года буквально через час после вынесения приговора, не дав возможности обратиться с просьбой о помиловании. По словам начальника внутренней тюрьмы, последние слова Абакумова были:

— Я все, все напишу в политбюро…

Договорить он не успел.

Приговоренный к смертной казни бывший генерал Амаяк Захарович Кобулов, старшего брата которого уже расстреляли, долго сидел в одиночке Бутырской тюрьмы, ожидая решения своей судьбы. Искренне удивлялся, что его признали активным участником заговора с целью захвата власти:

«Не представляю, как Берия мог захватить власть и свергнуть существующий строй, но должен заявить, что надо быть круглым идиотом, чтобы думать об этом. Как можно свергнуть государство, против которого ополчился Гитлер со своими вооруженными до зубов механизированными дивизиями, громадной авиацией и танками и в конце концов сломал себе шею».

9 ноября 1954 года Амаяк Кобулов попросил о помиловании:

«Сегодня исполняется ровно 500 (пятьсот!) дней, как я нахожусь под стражей в одиночном заключении. 40 (сорок) дней жду каждую минуту, каждую секунду — смерти. Сорок дней и сорок ночей при каждом каком-либо шорохе или шуме шагов в коридоре мне кажется, что идут за мной и уже должны взять на смертную казнь.

Камера, в которую меня поместили после смертного приговора, почти лишена естественного света, из нее даже небо не просматривается; за эти сорок дней я не дышал свежим воздухом, меня за это время не выводили никуда, уборная в самой камере, стоит невыносимое зловоние…

Прошу вас, очень прошу скорее кончить со мной — так или этак».

Его просьбу исполнили. 26 февраля 1955 года приговор привели в исполнение.

Бывшего министра госбезопасности Белоруссии Лаврентия Фомича Цанаву арестовали за соучастие в убийстве Михоэлса. Он заболел, его поместили в больницу Бутырской тюрьмы. 17 февраля 1954 года он обратился к маршалу Ворошилову, председателю президиума Верховного Совета СССР, с просьбой о милосердии:

«Уже несколько раз писал я о том, что в горах, примыкающих к хутору, где я родился и рос, огромное месторождение нефти и каменного угля. Это место никому не известно, и до сих пор там никакая работа не проводилась. В детстве, когда я был пастухом, я с этих мест снабжал нефтью и углем как нашу семью, так и соседей.

В 1938 г., будучи начальником Колхидстроя, я туда ездил с одним инженером, работающим у меня, и факт наличия там большого запаса нефти и угля не вызывает сомнения, потому что все это выпирает на поверхность. В 1938 г. я был переведен на работу в БССР, и этот вопрос остался неисследованным.

Дорогой гр-н Ворошилов! Я заинтересован принести Родине пользу и не страдаю никакими фантазиями и причудами. Это очень большое дело, поэтому прошу Вас дать мне возможность показать это место специалистам под любое условие. Я больной человек, какое-нибудь злое намерение с моей стороны совершенно исключается. Берия мой враг, он меня погубил. Я невиновен. Если для Родины я буду полезен, прошу тогда решить вопрос обо мне».

Цанава числился соратником Берии, его не выпустили. Он умер за решеткой. Исполнявший обязанности генерального прокурора СССР государственный советник юстиции 2-го класса Павел Владимирович Баранов 15 октября 1955 года доложил в ЦК:

«Дело по обвинению бывшего министра государственной безопасности БССР Цанавы Л.Ф. прекращено за смертью обвиняемого.

Цанава с мая с.г. находился на излечении в больнице при Бутырской тюрьме и умер 12 октября. 14 октября судебно-медицинским экспертом произведено вскрытие трупа. Смерть Цанавы Л.Ф. наступила от недостаточности сердечной деятельности на почве резкого склероза венечных артерий и хронической аневризмы сердца. Заболевание Цанавы Л.Ф. имело давний характер и являлось необратимым. Летальный исход заболевания возник в результате естественного развития заболевания».

В сентябре 1954 года судили доверенных сотрудников Берии: его бывшего помощника Петра Афанасьевича Шарию (получил десять лет, отсидел от звонка до звонка, вышел в 1963-м, работал в Академии наук Грузии), бывших начальников секретариата НКВД генерал-лейтенанта Степана Соломоновича Мамулова и полковника Бориса Александровича Людвигова (они получили по пятнадцать лет), бывшего заведующего секретариатом первого заместителя председателя Совета министров полковника Григория Алексеевича Ордынцева и заведующего приемной Федора Васильевича Муханова (обоих признали виновными в недонесении о государственном преступлении и отправили в ссылку).

Наказали и грузинских соратников Берии.

7 — 19 сентября 1955 года в Тбилиси военная коллегия Верховного суда судила бывших министров госбезопасности Грузии генерал-лейтенанта Авксентия Нарикиевича Рапаву, Николая Максимовича Рухадзе и заместителя министра внутренних дел Грузии генерал-лейтенанта Шалву Отаровича Церетели, а также полковника Константина Сергеевича Савицкого (бывший помощник Кобулова), полковника Никиту Аркадьевича Кримяна (бывший нарком госбезопасности Армении), подполковника Александра Самойловича Хазана (он работал в секретно-политическом отделе у Кобулова, но давно был уволен из органов), полковника Георгия Иовича Парамонова (бывший заместитель Гоглидзе). Вместе с ним на скамью подсудимых посадили бывшего коменданта внутренней тюрьмы НКВД Грузии, а затем охранника Берии полковника Сардиона Николаевича Надарая. Кроме Парамонова и Надарая, всех приговорили к расстрелу.