Берии и его людям вменялось в вину и то, что они старались «активизировать остатки буржуазно-националистических элементов в союзных республиках, посеять вражду и рознь между народами СССР и в первую очередь подорвать дружбу народов СССР с великим русским народом». А еще Берия саботировал важнейшие мероприятия, направленные на подъем хозяйства колхозов и совхозов и неуклонное повышение благосостояния советского народа…

В приговоре говорилось:

«Персонально суд считает доказанной виновность подсудимого Берия в измене Родине, организации антисоветской заговорщической группы в целях захвата власти и установления господства буржуазии, в совершении террористических актов против преданных Коммунистической партии и народу политических деятелей, активной борьбе против революционного рабочего движения в Баку в 1919 году, когда Берия состоял на секретно-агентурной должности в контрразведке контрреволюционного мусаватистского правительства в Азербайджане и был связан с иностранной разведкой до момента разоблачения и ареста».

Вместе с Берией на скамье подсудимых сидели его многолетние сотрудники:

Всеволод Николаевич Меркулов — бывший министр госбезопасности, в последнее время министр государственного контроля СССР, генерал армии;

Владимир Георгиевич Деканозов — бывший министр внутренних дел Грузии;

Богдан Захарович Кобулов — бывший первый заместитель министра внутренних дел, генерал-полковник);

Сергей Арсеньевич Гоглидзе — бывший первый заместитель министра госбезопасности, в последнее время начальник управления МВД СССР, генерал-полковник;

Павел Яковлевич Мешик — бывший министр внутренних дел Украины, генерал-лейтенант;

Лев Емельянович Влодзимирский — бывший начальник следственной части по особо важным делам МВД СССР, генерал-лейтенант.

Почему отобрали этих шестерых?

Лаврентий Павлович когда-то приблизил Меркулова не только оттого, что тот хорошо владел пером (в 1922 году обратил внимание на его статью в ведомственном сборнике «Чекисты 1-му Мая»), но и потому, что в его чекистском окружении он был единственным русским. По этой же причине в 1953 году он сел рядом с Берией. Иначе получалось, что судят грузин. На следствии этот мотив возникал постоянно.

Бывший начальник Генштаба генерал Сергей Штеменко, допрошенный в качестве свидетеля, счел своим долгом сказать:

— Было очень заметно, что Берия делал упор на грузин, и не просто на грузин, но на грузин из НКВД. Таким образом, можно сделать вывод, что Берия не доверял русским и в первую очередь стремился опереться на сотрудников НКВД — грузин по национальности.

10 декабря 1953 года президиум ЦК принял постановление «О рассмотрении дела по обвинению Берия и его соучастников». Дело слушали в закрытом судебном заседании по закону от 1 декабря 1934 года, то есть без прокурора и без адвоката, ускоренным порядком, который ввел Сталин на следующий день после убийства Сергея Мироновича Кирова. Обвинение предъявили по печально знаменитой 58-й статье Уголовного кодекса. Президиум ЦК утвердил текст обвинительного заключения и секретным порядком разослал его партийным организациям.

Специальное судебное присутствие Верховного суда СССР, которое решало судьбу Берии и его сотрудников, состояло из маршала Ивана Степановича Конева, председателя ВЦСПС Николая Михайловича Шверника, генерала армии Кирилла Семеновича Москаленко (он стал командующим войсками столичного военного округа), секретаря Московского обкома Николая Александровича Михайлова (после смерти Сталина он лишился высокой должности члена президиума и секретаря ЦК), председателя профсоюзов Грузии Митрофана Ионовича Кучавы (недавнего партийного работника), первого заместителя министра внутренних дел Константина Федоровича Лунева (партийного работника, брошенного на укрепление органов) и двух юристов — первого заместителя председателя Верховного суда СССР генерал-лейтенанта юстиции Евлампия Лавровича Зейдина (всю свою карьеру он председательствовал в военных трибуналах) и председателя Московского городского суда Леонида Абрамовича Громова (сын крестьянина из Псковской губернии, он секретарил в комсомоле, сначала стал судьей и только потом поступил в Ленинградский правовой институт).

Специальное судебное присутствие заседало с 18 по 23 декабря. Всех обвиняемых признали виновными в измене родине, в организации антисоветской заговорщической группы с целью захвата власти, в совершении террористических актов:

«Изобличенные доказательствами подсудимые Берия Л.П., Меркулов В.Н., Деканозов В.Г., Кобулов Б.З., Гоглидзе С.А., Мешик П.Я. и Влодзимирский Л.Е. на судебном присутствии подтвердили показания, данные ими на предварительном следствии, и признали себя виновными в совершении ряда тягчайших государственных преступлений».

22 декабря в газетах появились статьи и выступления известных людей страны с требованием жестоко покарать Берию и его подельников под общей шапкой «Изменникам Родины нет пощады!»

На вечернем заседании подсудимым предоставили последнее слово. Они почти ничего не отрицали, просили лишь о снисхождении.

Гоглидзе:

— Я выполнял все установки Берии, в результате чего были расстреляны невиновные люди. Значит, я оказался не на высоте своего положения, не сумел разобраться в обстановке. Я признаю себя виновным в том, что участвовал в репрессиях в 1937–1938 годах, когда в результате применения незаконных методов следствия к арестованным и избиений пострадало много невиновных. Однако я действовал без контрреволюционного умысла, а слепо подчиняясь преступным распоряжениям Берии. Прошу изменить квалификацию моих преступных действий на статьи о должностных преступлениях.

Кобулов:

— Мое несчастье в том, что ранее я принимал Берию за честного человека и безоговорочно выполнял его преступные распоряжения. Поэтому должен отвечать перед судом, но в то время, когда получал его указания, я не думал, что они преступны. Я слепо доверял Берии, который занимал особое положение в государстве. Прошу суд переквалифицировать мое обвинение со статей о контрреволюционных преступлениях на другие статьи, которые я заслуживаю.

Деканозов:

— Мною совершены некоторые преступления, но они не являются преступлениями контрреволюционными… Я признаю факты своего морального разложения. Когда исследовались вопросы, связанные с моим моральным обликом, я выглядел очень плохо и хотя некоторые факты преувеличены, но и то, что мною совершено, я считаю совершенно недопустимым. Прошу учесть, что контрреволюционных преступлений я не совершал, и осудить меня по другим статьям уголовного кодекса.

Влодзимирский:

— О том, что в НКВД, а затем в МГБ и МВУД совершались преступления, я узнал лишь при ознакомлении с делом. Еще раз заявляю, что близким человеком Берии я не был. Подтверждаю, что я участвовал в избиениях арестованных, но, поступая так, полагал, что Берия отдает распоряжения об избиениях, предварительно их согласовав. Я еще раз прошу суд оценить объективно все доказательства, собранные в отношении меня, и изменить квалификацию моего обвинения.