Ермакей растерялся: вперёд ему пойти или всё-таки поддаться благоразумию и отступить, пока не поздно.

– Ну, что стоишь столбом? – раздался голос. – Хватит ротозейничать! Входи!

Голос был грубый, гулкий – далеко раскатился по пустому дворцу. Вздрогнув, Литагин покрутил головой.

– Здравствуйте. А вы где? Вы кто?

– Ты стоишь перед царём! – опять раздался голос. – Кланяйся, холоп, пока башка цела!

Посмотрев по сторонам, Ермакей увидел трон из чистого золота, сияющий в полумгле. Ломая гордыню, он поклонился, прижимая руку к сердцу.

Самодержавному царю это понравилось – голос стал мягче, добрее.

– Подойди поближе, гость непрошенный. Рассказывай, кто будешь? Чего надо?

Немного помедлив, непрошенный гость осторожно ступил на ковёр – богатый, с переливами узоров, похожих на павлиньи перья. Ощущая дрожь под коленками, гость подошёл к большому золотому трону, обшитому пурпурным бархатом. На троне восседал роскошно разодетый человек, на голове которого чудом держалась корона – вот-вот упадёт. Подойдя поближе, Ермакей вдруг понял: пьяный царь на троне восседает, ухмыляется, как юродивый. «Да это вовсе и не царь!» – догадался Ермакей и сразу ему стало дышать полегче.

– Самозванец! – неожиданно дерзко заговорил Литагин. – Ты кто такой? Тебе не на троне сидеть, а в вытрезвителе!

За такую дерзость можно было и головой поплатиться, но хмельной мужик на троне даже глазом не моргнул. Покачнувшись, он с трудом поймал корону, всё-таки упавшую с головы и расхохотался – эхо раскатилось по углам дворца…

– Иди сюда, – уже по-свойски пригласил самозванец и поднял стеклянный штоф, стоящий рядом. – Врежем за знакомство. А?

– Я не пью, – сказал Литагин, подойдя к самозванцу и глядя на его рогатую башку – рога были спилены, только отростки виднелись.

– Ну, может, хоть маленько дербалызнешь? – предложил рогатый. – А то одному надоело.

– А где же остальные?

– Как это – где? В гнезде. В самом главном гнезде. Ты что, не в курсе?

Литагин лихорадочно стал соображать: как ему лучше выкрутиться.

– В курсе. В общем и целом… А ты почему здесь торчишь?

Или мордой не вышел?

– Ихние морды не лучше моей. Просто-напросто я в карты проиграл. Понимаешь? На сторожа играли. Кому тут оставаться. – Рогатый хохотнул. – Знаешь, как про меня наш дворцовый писарь сочинил? «Я со спины хорош, скажу вам, не тая: у сторожа сто рож. Одна из них – моя!» – Прочитав эти вирши, рогатый состроил грозную рожу и тут же опять расхохотался и даже копытом раза три ударил в подножье трона – от переизбытка радостного чувства. – Сторож я. Кустодий, как в старину говорили.

– А чего тут сторожить, кустодий? – осторожно поинтересовался Литагин. – Какие ценности?

– О, ну, как же, как же! Одна люциферма у нас чего стоит.

– Люциферма? А это что за такое?

– Ноу-хау, – с гордостью проговорил кустодий. – Люцифер тут был в гостях. Из-за моря прилетал. Мы теперь на этой люциферме по новым технологиям выращиваем новых чертей.

– А чем они от старых отличаются?

– Ну-у! – Сторож глаза под потолок закатил. – Старые черти – рогатые, хвостатые и никакого образования. А эти – в белых рубашках, с манерами, с таким обхождением, точно за границей обучались. Курвы.

– Вот посмотреть бы, – плутовато сказал Литагин. – Хороших манер набраться бы не помешало.

– А я уже набрался. – Пьяный охранник снова расхохотался и Литага вдруг увидел звериную пасть, утыканную длинными острыми зубами. – Третью литру уже пропустил через себя.

– А как насчёт четвёртой, Ваше величество? Не слабо? – Ермакей вдруг начал обращаться к этому забулдыге, будто к настоящему царю: – А почему вы тут остановились, Ваше величество?

– По старой памяти, наверно, – нехотя ответил самозванец. – Мои друзья-товарищи дармовое золотишко хотят найти, а его тут – ку-ку, не ночевало.

Постояв около хрустального пустого гроба, где должна быть Спящая царевна, Литагин как бы между прочим поинтересовался:

– Ваше величество, а где же царевна Златоустка? Разве она не здесь? Царевна должна быть рядом с царём.

– Хрен её знает, – сказал самозванец. – Давненько уже не встречал. Только сынок порхает иногда.

– Вордалеб? Хороший парень.

– Что? Знакомы.

– Ну, ещё бы! Давно.

– Так у него бы и спросил насчёт Златоустки.

– А когда он прилетит?

– Чёрт его знает. – Хмельной самозванец покачнулся на троне и чуть не упал. – Этот жиган – птица вольная. Он мне не докладывает.

– Странно. Я думал, что без ведома Вашего величества мышь не проскользнёт. – Литагин подошёл, из литрового штофа полную чашу наполнил вином. – Прошу, Ваше величество!

Зажмуриваясь, ихнее величество тяпнуло со смаком и губы осушило рукавом.

– Ну, проси. Чего тебе, холоп? – громыхнуло ихнее величество. – Я ведь знаю, ты не просто так пришёл. Просто так сюда никто не ходит. Все что-то просят, канючат.

– Нет, ну что вы? Я не из таких, Ваше величество! – Голос Ермакея стал задушевным, ласковым. – Мне просто интересно вот что. Вот вы давеча сказали: все наши, мол, в самом главном гнезде. В Стольнограде, стало быть. Я ничего не перепутал? Нет? А как их там найти? Они же все теперь по новым технологиям. Их же от людей не отличишь.

– Это верно. Это вчера мы под масками прятали рыла свинячьи, морды хренячьи. А теперь пришло другое поколение – воспитанники люцифермы. В белых рубахах, с манерами. Не отличить от графьёв, от князьёв.

– В том-то и дело, Ваше величество. Я совсем запутался, где там свои, где чужие…

– А я при чём? – Самозванец икнул. – Моё дело – сторона.

Смотри, чтоб чего не умыкнули, вот и всё.

– Так-то оно так, Ваше Величество. Но, может быть, вы список мне покажете?

Осоловелый самозванец несколько секунд, не мигая, смотрел на него – как баран на новые ворота.

– А я тебе рожу тот список? Или где? – Он развёл руками и посмотрел на пол. – Там, правда, кое-что имеется, в закромах. Да только не положено. Я ведь не знаю, что ты за фрукт и на каком таком дереве вырос.

– Воля Ваша, Ваше Величество. Только жалко. – Литагин наклонился к трону и стал нашептывать про какую-то очень тайную, секретную миссию и прочее, прочее…

Самозванец дербалызнул ещё и окончательно рассиропился. Стал обнимать Литагина. Стал говорить, что ежели он врежет с ним, тогда хоть что проси. И Ермакей, конечно, согласился. Зазвенели чарки, золотом червлёные – чокнулись. Косматый чёрт разинул пасть – клыки сверкнули; запрокинув голову, он жадно стал заглатывать – кадык забегал, проталкивая крупные глотки. А Ермакей в эту минуту смухлевал – выплеснул питьё своё куда-то в сторону, где лежала шкура то ли медведя, то ли росомахи.