Одно дерево, пристроившееся на холмике в конце хоженой тропинки среди травы, было выше других. Я что-то почувствовал. Чем ближе я подходил, тем тревожнее мне становилось, как будто в спину глядели холодные глаза. Мне было к этому не привыкать. При нашей первой встрече Кхарн говорил о деревьях. Деревьях жизни и познания, растущих в глубинных уголках человеческой души. Я представил, что передо мной как раз такое дерево – или дерево Мерлина, у которого Сид Артур нашел просветление. Я шагал к нему с мечом в руке. В его сени лежал большой неотесанный валун, почти плоский и достаточно крупный, чтобы на него мог усесться аскет.

Рядом, на деревянном подносе, стоял старинный чайный сервиз из белого фарфора, какой можно было найти у любой крестьянской семьи в Империи, и две столь же неприметные чашки. У подноса лежала доска для друажи с аккуратно расставленными фигурами и пара длинных палок с обломанными веточками. Я встал и прислушался. Мне показалось, что я слышу невидимые голоса среди ветвей, как будто само дерево шептало мне, и волосы на моих руках, даже под шинелью и туникой, встали дыбом. Я заметил змеиными языками свисающие с ветвей молитвенные таблички, постукивающие друг о дружку в полном безветрии.

– В чем дело? – спросила отставшая Валка.

Я припал на колено и дотронулся до чайника:

– Кто-то только что был здесь.

– Что-что?

– Чайник теплый, – ответил я, не убирая руки.

Не могу сказать, что именно за звук я услышал. Вздох? Шарканье ног? Камушек, скатившийся по корням огромного дерева? Быть может, это был лишь результат умственного напряжения, которому я был подвержен еще со времен Боросево. Оно помогало понять, когда ты не один. Я обернулся и вгляделся в ярды пронизанной корнями земли, впитывая каждую точку и каждый звук в поисках того, кто заставил меня насторожиться.

Мне показалось, что я различил пару ярких, как самоцветы, глаз, следящих за мной из-за дерева.

– Эй! – крикнул я и вскочил, едва не смахнув полой шинели белый чайник.

Глаза скрылись.

– Эй! – повторил я и, как ни стыдно это признать, активировал меч. Голубая, как лунный свет, высшая материя засияла в руке, разбрасывая вокруг множество ложных солнц.

Проникшись моим энтузиазмом, Валка подняла пистолет и последовала за мной. Я обогнул дерево.

– Эй!

Ответом мне был лишь шелест травы, как будто в ней шнырял какой-то мелкий зверек.

– Что это было? – спросила Валка, поравнявшись со мной.

– Не знаю! – ответил я и бросился в погоню, деактивировав меч.

Валка за мной. Юмэ упоминал, что сад предназначался для детей-клонов, но я не полностью ему доверял. Беглец был быстр, и мне дважды пришлось делать передышку, пока мы карабкались на небольшой холм. Не знаю, почему Валка не могла увидеть его с помощью своего улучшенного зрения. Мы продолжали преследование. Спустились, спотыкаясь, по каменистому склону и направились к берегу речки, меся ногами черный суглинок.

Валка выругалась на пантайском и оперлась на меня, чтобы перевести дух. Времена, когда она была солдатом, давно минули, и пробежка измотала ее.

– Упустили! – выдохнул я, указывая в неопределенном направлении рукоятью меча Олорина.

Валка тяжело дышала мне в ухо, и я не без удовольствия ощутил на себе ее вес. На другом берегу над белокаменной пещерой нависала металлическая переборка. В тающих искусственных сумерках она казалась багровой, как засохшая кровь. Затем и вовсе почернела. Я услышал скрежет и пневматическое шипение закрывающейся двери и заметил полоску света поперек крыши мира.

– Сюда!

Я бросился к реке, которая была широкой и мелкой. Ноги вспенили медленный поток.

– Что вы задумали? – спросила Валка, ступая в воду следом за мной.

– Там кто-то есть! – ответил я, карабкаясь на скалистый уступ перед темной стеной пещеры.

Валка немного отстала, и, дожидаясь ее, я стряхнул залетные капли с водонепроницаемой одежды. Протянул руку, чтобы помочь Валке, но та отмахнулась, и мне пришлось ловить ее, когда она поскользнулась на шатком камне.

– Не разглядел его толком, – сказал я.

– Его? – уточнила Валка.

– Того, кто там был, – пожал я плечами.

Мы оказались на узкой платформе, протянувшейся вдоль изгиба реки параллельно стене пещеры. По левую руку река скрывалась за другим поворотом, утекая к дальней стене, где, как я предполагал, еще один сток направлял ее к подземному морю. Вдоль края платформы на одинаковом расстоянии друг от друга сверкали маленькие огоньки, не больше золотого хурасама в диаметре. Дверь, которую я искал, располагалась слева – массивный шестиугольный портал, которому бы самое место на шахтерском корабле.

– Уверены, что здесь кто-то был? – спросила Валка. – Я никого не…

– Две чашки, – напомнил я, показав столько же пальцев. – Еще теплые.

Я потрогал дверную панель:

– Заперто.

– Дайте-ка взглянуть.

Доктор отодвинула меня и пробежалась пальцами по стеклянной панели с правой стороны двери. Что-то прошептала на нордейском, но я не разобрал.

– Ramphas geit! – выругалась она. – Не получается! Закрыто!

Не успела она сказать это, как панель зажглась синим. Дверь открылась, разъехавшись на две половины.

– Дайте угадаю, – спокойно сказал я, борясь с учащенным сердцебиением. – Это не ваших рук дело?

– Не моих.

Я взял меч Олорина на изготовку:

– Держитесь за мной.

За спиной тихо загудели плазменные кольца пистолета Валки.

– Я прикрою.

За воротами открылся шестиугольный, как и дверь, зал, разделенный на зоны колоннами. Каблуки сапог клацали по железному полу, и звук эхом отражался от прочных стен – мы с Валкой создавали шум под стать целой центурии. По обе стороны от нас двери были открыты, и я видел внутри однообразные металлические конструкции с какими-то неизвестными мне хранилищами и механизмами.

– Вот это уже похоже на то, чего я ожидала, – заметила Валка.

Мы вошли в широкую комнату с высоким потолком и арочным пролетом с несколькими стеклянными колоннами.

Нет, не колоннами.

Контейнерами.

Наибольший из них имел толщину три метра; меньшие, ближайшие к стенам, были не больше локтя. В некоторых среди покрытых золотистой корой ветвей порхали яркие, как самоцветы, птицы. В других, в чистой воде или среди резных извилистых водорослей, гонялись друг за другом рыбы с чешуей немыслимых оттенков. В больших – но все равно маленьких по стандартам известных мне зоопарков – контейнерах содержались животные покрупнее: мартышки, ленивые кошки и гораздо более причудливые создания. Пара мохнатых восьмилапых существ, как акробаты, карабкалась по умело выложенному искусственному склону из камней. Напротив них в оранжевом газовом облаке парила троица созданий, напоминавших древние наутилусы, с хитиновыми панцирями, защищающими похожие на воздушные шарики тела. Еще одна, из гигантских ампул, казалось, была наполнена просто тенями, но бронзовая табличка перед ней гласила, что внутри жуткий токолош, umbra comedens[29] – микроорганизм, способный обглодать мясо с костей быстрее пираний из мифической Амазонки.