– Кто вы? – прямо спросила я. – Миссис Бердсли? Или мисс?

Да ей же не больше двадцати пяти! Плечи под платком округлые, бедра широкие, почти касаются бочек. Видно, торговля с чероки приносит немалый доход, способный прокормить семью… но не слуг.

– Я миш-шиш Бердшли.

Тревога исчезла. Хозяйка смотрела на меня, задумчиво пожевывая губы. Джейми сжал пальцы, и рама хрустнула.

– Входите уш.

И снова те же интонации: вызов и бешеная радость. Женщина направилась к двери. Я заметила, что она хромает, – одна нога волочилась по деревянному полу.

Кряхтя и сопя под нос, она принялась возиться с замком. Засов громыхнул и с громким стуком упал на доски. Перекошенная дверь, однако, не желала открываться; Джейми надавил плечом, и та с натужным скрипом распахнулась. Интересно, когда ее трогали последний раз?

Видимо, целую вечность назад. Джейми фыркнул и закашлялся, стараясь дышать только ртом. Я тоже, хотя запах все равно разил наповал. Кроме испорченных товаров, в доме нещадно воняло застоялой мочой и фекалиями, гнилью и чем-то еще. Я на пробу шевельнула ноздрями, стараясь не вдыхать лишнего.

– Как давно болен мистер Бердсли?

Во всем этом смраде я разобрала яркий запах болезни. Не только высохшей рвоты или свежего гноя, но и плесневелый душок, присущий любому серьезному недугу.

– Ох… Давно уш-ше.

Воздух внутри казался гуще из-за вони и темноты. Хотелось сорвать с окон тряпки и впустить свежий ветер.

Миссис Бердсли боком, точно краб, стала пробираться между рядами товаров. Джейми посмотрел на меня и, с отвращением чихнув, нырнул под нависающие шесты для палаток. Я последовала за ними, стараясь не глядеть, куда именно ставлю ногу. Что там на полу: гнилое яблоко? Дохлая крыса? Зажав нос, я подняла глаза к потолку.

Дом состоял из двух комнат: большая впереди, та, что поменьше, кухня, – сзади.

Задняя комната на удивление отличалась от передней. Она была простой и аккуратной, точно квакерский зал собраний. Повсюду – ни пятнышка, стол и каменный очаг выскоблены до блеска, на полках сверкала немногочисленная оловянная посуда. В окно сквозь уцелевшие стекла свободно лилось чистое утреннее солнце. А еще здесь царила мертвая тишина, словно из хаоса гостиной мы попали в святилище.

Однако это впечатление тут же развеял громкий шум сверху – тот самый звук, который мы слышали прежде: пронзительный визг, полный отчаяния, точно там резали борова. Джейми шагнул к лестнице в дальнем углу, ведущей на чердак.

– Он там, – зачем-то пояснила миссис Бердсли.

Визг раздался снова, громче и истошнее, и я передумала идти за аптечкой, чтобы не тратить зря время.

Джейми выглянул с чердака.

– Захвати свет, саксоночка, – коротко велел он и снова исчез.

Не думая даже подать свечу, миссис Бердсли мяла в руках шаль и плотно сжимала губы. Я протиснулась мимо нее, схватила с полки подсвечник и запалила фитиль в очаге.

– Джейми?

Я просунула голову в люк, держа свечу над макушкой.

– Я здесь, саксоночка.

Он стоял в дальнем углу, где гуще всего ложились тени. Я вскарабкалась по лестнице и, осторожно переставляя ноги, подошла ближе.

Вонь шла именно отсюда. Заметив в темноте что-то светлое, я поднесла свечу. Джейми свистяще выдохнул сквозь зубы.

– Мистер Бердсли, я полагаю? – спросил он.

Мужчина был очень крупным. Из мрака китовой тушей возвышалась огромная выпуклость живота, рука, безвольно лежащая на половице, могла бы обхватить пушечное ядро. Однако белесая и дряблая плоть обвисла, грудь провалилась. Некогда бычья шея неестественно вытянулась, под спутанными волосами дико сверкал глаз.

Мужчина снова захрипел, пытаясь поднять голову. Джейми вздрогнул – и мурашки побежали у меня по спине. Превозмогая страх, я сунула ему подсвечник.

– Посвети.

Я встала на колени, запоздало чувствуя, как сквозь юбки просачивается жидкая грязь. Мужчина лежал в собственных испражнениях, причем довольно долго – слизь толстым слоем покрывала весь пол. Под льняной простыней он был голым. Перекатив его на бок, я увидела на спине кровоточащие язвы.

Диагноз был ясен без слов: одна половина лица сползла вниз, веко обвисло, рука и нога недвижно распластались по полу, под кожей проступали узловатые суставы. Бедняга пыхтел и блеял, бессильно высовывая язык и пуская слюни, но не мог произнести и слова.

– Тише. Успокойтесь, теперь все будет хорошо.

Я взяла его за запястье, чтобы проверить пульс: плоть свободно ходила по костям, не отзываясь на мое прикосновение.

– Инсульт, – тихо сказала я Джейми. – Вы называете это апоплексия.

Я положила руку Бердсли на грудь, чтобы хоть немного успокоить.

– Не волнуйтесь, мы вам поможем, – заверила я, а сама думала, что тут можно сделать. Ну, прежде всего, отмыть и согреть: на чердаке было чуть ли не холоднее, чем снаружи, и голая грудь под густыми волосами вся шла гусиной кожей.

Лестница скрипнула. Обернувшись, я увидела в проеме голову и массивные плечи миссис Бердсли, озаренные слабым светом с кухни.

– Как давно это с ним? – резко спросила я.

– Мош-шет… мес-сатц, – с заминкой выдавила она и, щетинясь, затараторила: – Я не могла его шдвинуть. Он шлишком тяш-шелый.

Все так. Однако…

– Как он вообще сюда попал? – потребовал ответа Джейми.

Пламя свечи высветило лицо миссис Бердсли, и светло-голубые глаза сверкнули льдом.

– Он… гналша ш-ша мной, – слабо выговорила она.

– Что?

Джейми подошел и взял ее за руку, помогая – против воли – забраться на чердак.

– Что значит гнался?!

Она сгорбила круглые плечи под завязанной крест-накрест шалью – точь-в-точь кухонный горшок с остывающим супом.

– Он меня ударил. Я побеш-шала, а он погналша. Я хотела ш-шдесь шпрятаться, но он нашел. А потом… упал. И… не шмог больш-ше вштать.

Джейми поднес свечу к ее лицу. Миссис Бердсли нервно улыбнулась, глядя то на меня, то на Джейми, и я поняла, почему она шепелявит: передние зубы были сломаны и осколки боком торчали из десны. По верхней губе вился небольшой шрам, еще один белел на лбу.

Мужчина на полу истошно завизжал, словно протестуя, и она невольно съежилась и закрыла глаза.

– Хмм… – пробормотал Джейми. – Ладно. Принесите воды, мэм. А еще чистых тряпок и новых свечей, – крикнул он ей в спину, когда она заторопилась прочь.

– Джейми, верни свет, пожалуйста.

Он встал рядом, держа подсвечник так, чтобы я видела распластанное тело. Окинув Бердсли взглядом, полным жалости пополам с презрением, Джейми покачал головой.