Петр немного отстранился – всего лишь на миг, и Марианна чуть не застонала от огорчения. Петр погасил светильник, а потом встал, нетерпеливо содрал с себя халат и бросил его на пол. Пошуршал чем-то на столе и вернулся к ней.

Он обнял ее, прижал к подушке и охрипшим голосом задал вопрос, который задавал ей уже раньше, в других обстоятельствах, и который почему-то был для него очень важен:

– Ты по-прежнему влюблена в меня?

– Больше чем когда-либо, – через силу ответила Марианна.

Он поцеловал ее так, что по ее телу прошла дрожь, а в голове не осталось больше ни единой мысли, ни сомнений, ни страхов.

Марианна проснулась поздно. Солнце добралось до щели в занавеске и настойчиво пощекотало ее нос – значит, уже часов десять. Хорошо, что суббота, урок с Дашей только после обеда.

Все равно нужно вставать. А то прибежит, начнет стучать, поймет, что ее отец ночевал в комнате учительницы…

Она осторожно пошевелилась, стараясь не разбудить Петра. Она прижималась к нему спиной, его рука тяжело лежала на талии, и когда ее нога скользнула по его жесткому бедру, Марианна залилась румянцем.

Ночью было безумие и ураган,  нежность и исступление. Удивительные открытия и новое чувство близости. Все было так, как она себе представляла, и намного лучше.

Как же ей повезло встретить и узнать этого мужчину…

Она опять попробовала выскользнуть из-под его руки и все же разбудила его. Петр глубоко вздохнул, потом крепче сжал ее за талию и поцеловал в затылок.

– Уже встаешь? – сказал он хриплым, и оттого до невозможности сексуальным голосом.

– Нужно. А то Дашка сейчас прибежит…

– Вечером переедешь ко мне в спальню со всеми вещами. Там кровать нормальная. Тут тесновато.

У Марианны занялся дух. Серьезное предложение!

Интересно, это он сгоряча сказал, не подумав? Или правда готов разделить с ней личное пространство?

– Нет, Петя, – отказалась она твердо. – Пусть все будет как раньше. Пока не решится с Дашей. И со всем остальным.

– Давай поговорим про все остальное, – Петр развернул ее на спину, оперся о локти и навис над ней. Его глаза смотрели остро и безжалостно, не увильнуть. – Что за ерунда тут творилась без меня?

– Я расскажу. Только дай умыться и одеться. Не могу разговаривать в такой позе. Это похоже на допрос с пристрастием и разными последствиями.

– Да, от допроса с последствиями я бы не отказался, – он потянул локон-спиральку на ее виске, потом запустил пальцы в волосы на ее затылке и прижался губами к ее губам. Но быстро отпустил.

– Иди, – он легонько шлепнул ее по попе. – Придется возвращаться в обычную жизнь, хоть и не хочется.

Марианна встала, накинула халат, подобрала с пола и стыдливо сунула в шкаф футболку с овечкой. Шерстяные носки никак не находились – наконец, Петр вытащил один из-за кровати, второй снял с настольного светильника, и подал Марианне.

– Мне нравятся на женщинах черные чулки с кружевами, – заметил Петр. – Мой фетиш. Но эти шерстяные носки на твоих ногах поразили меня до глубины сердца. Не видел ничего прекраснее. Держи их поблизости. Думаю, еще не раз захочу снять их с тебя.

Марианна вспыхнула, шлепнула его носком по руке, а Петр засмеялся и поцеловал ее. И еще раз поцеловал, когда нагнал ее в дверях. Он как будто не мог от нее оторваться, тут же положил руку ей на талию и вышел следом за ней в коридор.

Они тут же наткнулись на Дашу.

– Папа, вот ты где! Тетя Валя сказала, ты приехал и спишь, я хотела Марианне Георгиевне сказать, а ты… уже здесь, – Даша встревоженно переводила взгляд с отца в халате на всклокоченную учительницу. Тоже в халате на голое тело.

– Да, я здесь, – хладнокровно подтвердил Петр. – Я тебе подарки привез, потом отдам. Нам с Марианной Георгиевной нужно позавтракать и поговорить о делах. Окей?

Марианну корчило от смущения и досады. Попались, ну надо же! Что теперь подумает ребенок!

– Не переживай, – сказал Петр, пока она шла к ванной. – Рано или поздно она и так узнала бы. Как примешь душ, встретимся в малой столовой, хорошо? Там и поговорим. Я тебе тоже привез подарки.

За завтраком Марианна рассказала ему все. Про «кровь» в ее комнате, про мокрое одеяло и раздавленную помаду. Она говорила сухо, излагала только факты. И прежде чем приступила, попросила:

– Петр, обещай, что не будешь принимать никаких карательных мер. Потому что все это очень странно и глупо. Яйца выеденного не стоит. Я не хочу, чтобы в доме из-за этого все пошло наперекосяк.

– Хорошо, – он нахмурился, огорошенный таким вступлением. – Жаль, что ты мне не доверяешь.

– Я тебе доверяю, просто ты бываешь очень уж решителен и суров.

Он внимательно выслушал и сразу заявил:

– Так и думал. Слишком долго Даша вела себя как паинька. И я расслабился, рассчитывал, что она тебя приняла, взялась за ум и не будет куролесить. Я с ней поговорю. Надо поскорее отправить ее в Англию, что ли...

– Петр, Даша не виновата! Не смей ее обвинять!

– Ты мне приказываешь или просишь? – осведомился Петр и пригвоздил ее холодным взглядом.

Марианна осеклась. Ее сердце упало, и засела в нем острой иглой обида.

Вот он как! Забываться с ним не следует. Вроде и ласковый, и к себе в спальню хочет переселить, но границу все-таки держит... чуть что, осадит так, что мало не покажется.

– Прошу, конечно. Петр, надеюсь, ты тоже мне доверяешь. Моему профессионализму, педагогическому чутью. Я верю, что Даша ни при чем, – ее голос все-таки дрогнул.

– Не надо доверять чутью, даже профессиональному. Надо доверять фактам, – Петр выразительно постучал ручкой ножа по столу. – Если Даша ни при чем, то кто? Артур? Он, конечно, раздолбай, но не идиот. Он взрослый мужик двадцати пяти лет. С чего он будет устраивать потоп на кровати и давить помаду? Олечка? Она умненькая девчонка и дорожит своим местом. Я ее хорошо знаю. И что дадут ей такие шутки?

– Вот как? Насколько хорошо и насколько близко ты ее знаешь?

Петр усмехнулся.

– Не настолько близко, как ты подозреваешь. Кто у нас остается на роль злоумышленника? Валентина? Иваныч? Катерина? Все взрослые люди. А выходки детские. И кого же ты подозреваешь?.

– Петя, я не знаю! Зря я тебе рассказала. Слушай, давай забудем все!

– Ладно, раз настаиваешь, не буду пока ничего предпринимать. Если шалости продолжатся, поставлю камеру у тебя в комнате. Хочешь?

– Нет! Еще чего! Противно даже думать, что моя жизнь будет под наблюдением.

Он прищурился с подозрением. Это Марианне не понравилось. Неучто решил, что она все придумала?