Земли нет, она осталась где-то вдалеке, в неизмеримой дали, маленькая Земля, лучшее, что создал Отец богов, Его любимое творение. Вокруг нет ничего, кроме пустоты, зеленого огня — и голоса Учителя.

— Мой брат, Мой недостойный младший брат, в гордыне своей не пожелал принять великий дар Отца — право судить этот мир. Ему мало! Он хочет сойти к вам, обезьянам, одеться вашей плотью — и принести вам Закон и Любовь, сделав вас, обезьян, подобными Сынам Отца. Он надеется, что Царство Земное, Великий Рим, будет готов услышать его слово, поверить — и сделать его Царем царей. Брат хочет править Землей — один, без нас! Но он не получит Царства, а люди не услышат его, если же услышат, то поймут превратно. Любовь превратится в ненависть, Закон — в кровавый хаос. Я не хочу этого, и братья Мои не хотят, но младшего брата не остановить. Я остановлю его иначе — уж остановил, лишив Рим, основу будущего Царства, благоволения Отца. Ты не зря старалась, моя обезьянка! Даже если Спартак не войдет в Рим, Марк Красс все равно поклонится Диспатеру — и сладка будет наша победа! Пусть брат приходит на руины, пусть сеет среди камней и вычерпывает реку горстью!

Зеленое пламя густеет, мне уже трудно дышать, в висках бьется кровь, но мне не страшно, я не Лилит, отказавшаяся от мести ради любви, я не рабыня, я — ученица. Я буду слушать, но не стану молчать. Жаль, что не слышу своего голоса, ничего не слышу, кроме Его слов, но я говорю, я спорю, а зеленый огонь все жарче, и мы несемся все дальше, дальше от Земля. Я понимаю, что вернуться будет трудно, очень трудно, на я должна, обязана...

— Ты упряма, Папия, Моя ученица. Не стану гневаться, Я тоже упрям. Но подумай! Сегодня Я не позволил тебе умереть, твоя третья смерть впереди, и Я не буду тебя спасать. Не стану помогать твоему Спартаку, твоей Италии, не проси, не умоляй. Это — дело людей, твое дело. Но знай, что прежде вы сражались с людьми, теперь будете биться с людьми и демонами. Диспатер примет жертвы от всех — и щедро расплатится кровью. Кровью всех вас, и римлян и спартаковцев. Кто уцелеет в море крови, подумай!

Спорю! Задыхаюсь в пламени, слепну, с трудом двигаю растрескавшимися до кровавой черноты губами, но не сдаюсь. Терять нечего, я уже умирала, меня не напугает зеленый огонь, он не страшнее Дахау.

— Не смей лезть не в свои дела, Папия! С Моим братом я решу без тебя. Ты не сможешь сама спросить его, ты просто не доживешь. Хитрец, даже еще не придя к вам, обезьянам, он уже смутил Мою ученицу! Да, он умеет. Если ты не погибнешь, если проживешь долго, очень долго, то на склоне лет, старухой, увидишь на небе Звезду. Ты сразу узнаешь ее — и поймешь, что великая битва началась. Но брат родится человеком, ты не увидишь его взрослым, умеющим сражаться. Не жалей — он отвергнет тебя, Мою ученицу, приносившую жертвы Невидимому Отцу и служившую Спартаку. Ему не нужны умные и сильные, он ищет покорных и глупых, нищих духом, ибо таким он хочет оставить Царство. Мой брат желает даровать людям свободу, но лишь свободу рабов, нашедших нового хозяина. Я попытаюсь еще поговорить с ним, убедить, только не знаю, станет ли он слушать? Пусть все идет как идет, я все равно останусь победителем. Если меня сбросят в бездну, я и там создам Свое Царство. Войско у Меня уже есть, остается лишь подождать, пока люди, устав от самих себя, призовут того, кто даст им настоящий Закон. И тогда я посмеюсь над братом!

И вот уже нет ничего, только свист в ушах, только редкие удары крови, бьющей в висок. Кажется, я еще жива. Кажется... Или все это только кажется? Последний смертный сон, о котором говорил Тит Лукреций Кар. Души тоже умирают...

* * *

Узкая гравиевая дорожка никак не желает кончаться. Зябко повожу плечами, сую покрасневшие ладони в карманы шинели. Пальцы натыкаются на пачку сигарет. Закурить? Нет, не хочется. Наглоталась огня!

Учитель идет рядом, а за нами неслышно скользят тени — девчонки с мертвыми глазами не отстают, шагают след в след. Но сегодня мне уже не страшно.

— Будь что будет, Учитель. Отпустишь — вернусь к Спартаку. Война не кончена, еще ничего не решено. Мое место там.

Вокруг пусто. Прихожая Дахау ждет новых постояльцев. Автобусы уже ушли, грузовики приедут утром. Осень... Почему мы сюда идем? Чуть дальше та самая калитка...

— Я не предам Тебя, Учитель, но я хочу разобраться. Мне казалось, что наша битва за свободу, за Италию — и есть Главная битва. Но, выходит, она, эта битва, еще не началась? Пусть я не доживу, не увижу ее, но я хочу, должна понять! Ты и Твой брат — кто из вас прав?

Учитель качает головой. Не сердится. Смеется.

— Угу. Судьба мира, судьба Сынов Отца, Моя судьба — и маленькая обезьянка. Что Я могу сделать? Если доживешь, если увидишь Звезду, поступай, как знаешь. В тот день Я приду к тебе, и мы вновь поговорим.

— Я хочу знать сейчас!

Остановился. Поглядел мне прямо в глаза, плеснул светлой зеленью.

— Думаешь, легче будет умирать, Папия Муцила, Моя ученица? Будь, по-твоему. Мы воспарим над Рекой, и ты сможешь увидеть того, кто не дает тебе покоя. Я собирался поговорить с ним, отправимся вместе. Открывай!

Калитка — та самая, знакомая. Берусь за холодное железо.

Антифон

Меня ранили в Галлии, в битве при Мутине, когда Спартак разбил проконсула Кассия. Я не умерла, но стать на ноги смогла лишь через три месяца, перед самым концом, изувеченная, не похожая на себя-прежнюю. После Брундизия мы с Аяксом сумели вывезти сына Спартака из Италии — за четыре моря, за три реки, подальше от когтей Волчицы.

У каждого из нас — своя судьба, своя жизнь, очень короткая, правда. Почти никого уже не осталось, ни друзей, ни врагов. Жива лишь я — и Феликс Помпеян, неугомонный отставной трибун. Все эти годы он добивался награды за то, что сразил самого Спартака. Да-да-да! Увы, ему не верили и не верят. Я тоже не верю, ибо знаю, как ушел вождь. Но эта тайна навсегда останется со мной, с его верным ангелом.

Еще недавно я думала, что жизнь завершается, что все уже позади. Но вчера взошла Звезда.

День прошел, зеленым огнем горит закат над морем, и больше нет времени вспоминать, будить уставшую Память. Кончился твой нулевой час, Папия Муцила, внучка консула.

Звезда взошла. Битва началась.

Тогда Иисус возведен был Духом в пустыню для искушения от диавола и, постившись сорок дней и сорок ночей, напоследок взалкал. И приступил к Нему искуситель и сказал: если Ты Сын Божий, скажи, чтобы камни сии сделались хлебами. Он же сказал ему в ответ: написано: не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих. Потом берет Его диавол в святой город и поставляет Его на крыле храма, и говорит Ему: если Ты Сын Божий, бросься вниз, ибо написано: Ангелам Своим заповедает о Тебе, и на руках понесут Тебя, да не преткнешься о камень ногою Твоею. Иисус сказал ему: написано также: не искушай Господа Бога твоего. Опять берет Его диавол на весьма высокую гору и показывает Ему все царства мира и славу их и говорит Ему: все это дам Тебе, если, пав, поклонишься мне. Тогда Иисус говорит ему: отойди от Меня, сатана, ибо написано: Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи. Тогда оставляет Его диавол, и се, Ангелы приступили и служили Ему.