Он присел на корточки рядом с кушеткой и взял меня за руку. Костяшки и правда чуть-чуть припухли, и при нажатии чувствовалась боль.

— Да, — с шутливой мечтательностью протянул Грин, — отличный был хук. Но вам ведь не нужны болезненные воспоминания? Поэтому… — Он накрыл мою кисть ладонью. По ощущениям это напоминало сухой прохладный компресс. — …вот так будет лучше. Только пообещайте мне одну вещь.

— Какую?

— Не теряйте сознания, когда поймете, что сейчас произошло.

Пообещать я ничего не успела. Но и сознания не потеряла. Запуталась в удушливой вате, заложившей уши, и повисшей перед глазами белесой паутине, и голос Грина, пусть тот и отошел сразу же, едва пробивался ко мне.

— Вы сами все понимаете, Бет. И поняли не сегодня. Но, если оставались сомнения, надеюсь, избавил вас от них. Теперь, чтобы решить проблему, вы…

— Должна забыть о ней? — прошептала я с трудом.

— Не забыть. Вспомнить. Вспомнить, что магия вам не враг. Снова стать собой.

Логично. И просто, как и все гениальное. А Грин у нас гений. Вот только я и была собой. В новом мире, в новом теле, я оставалась собой. И магия никогда не была частью меня.

Когда вернулись ректор с инспектором, я сказала, что устала и хочу к себе, в общежитие. Меня ждал еще разговор с подругами. Нужно было без паники рассказать о случившемся с Норвудом, наврать о несчастном случае, уверить, что Рысь в полном порядке, а в лечебнице его оставили, чтобы перестраховаться. Потом — ванна с успокоительными травами, чай с успокоительными травами, несколько капель лавандового масла на наволочку и желанный покой…

Но покой мне только снится.

Вернее, даже не снится. Снилось мне другое.

Темный терминал, свет из-за приоткрытой двери, негромкая музыка. Лишь миг сомнений — и решительный шаг в неизвестность… Или в известность?

В огромном зеркале отражается белоснежное платье: сверкающий атлас расшит бисером и искусственным жемчугом, пышная юбка, спущенные плечи. Веночек на голове — словно корона из заиндевелых цветов. Фата невесомым облаком…

— Принцесса, — улыбается отец.

— Принцесса? — Фыркаю, задираю нос: — Королева!

Подбираю юбки, любуюсь новыми туфельками… только бы не натерли, нужно пластырь захватить…

— Ваше величество, карета прибыла, — рапортует мама, выглядывая в окно. — Прынц уже торгуется с челядью у подъезда… Слушайте, я вообще не знаю, кто это такие. Ну, те, что выкуп с жениха требуют. Из наших только бабу Маню вижу. Мариш, посмотри, что за предприимчивые граждане решили поживиться на чужой свадьбе.

— Мам, да ну их…

А сердце колотится.

Сейчас он войдет, увидит меня и замрет на пороге. Выдохнет восхищенно, букет, который должен был отдать мне, сунет от волнения маме, протянет руки, и мое счастье отразится в его глазах…

Мое счастье. Яркое, пронзительное. Все, о чем только можно мечтать, чего только можно желать и в этой жизни, и во всех остальных.

А за спиной, отрезая путь к отступлению, закрывается медленно ведущая в терминал дверь…

— Нет! Не хочу!

Казалось, я орала в полный голос, и крик разбудит все общежитие, но Мэг на соседней кровати даже не заворочалась.

Значит, и это приснилось.

— Не хочу, — прошептала я, уголком одеяла вытирая слезы. — Не хочу снова…

…пережить это.

Сказки не получилось.

Карета превратилась в тыкву, королева — в мышь, жизнь — в разбитое корыто.

И этого не переписать.

Случившееся с Норвудом, ненамеренный, но болезненный тычок от Грина, заставивший вспомнить, кто я есть, и последовавший за разговором сон, слившись, стали той самой каплей, что переполнила чашу, склонила весы, закоротила сложную схему…

Открыв поутру глаза, я поняла, что «устала» — не то слово, которым можно охарактеризовать мое состояние, что в голове у меня ни одной путной мысли, а где-то в районе солнечного сплетения за ночь свил гнездо страх, и неясно, чего я боюсь сильнее: библиотекаря, не выполнить миссию и застрять в этом мире или выполнить и вернуться в свой.

Если бы я верила, что слезы помогут, — поплакала бы.

Но я встала, почистила зубы и пошла в лечебницу. Поздоровалась с леди Пенелопой и поднялась на второй этаж. Заглянула в палату, где лежал Рысь, убедилась, что чувствует он себя уже лучше, намного лучше, судя по тому, как резко отпрянула от него при моем появлении Шанна, перебросилась с ними обоими парой слов, заметила вслух, что Норвуду идет короткая стрижка, а про себя — отсутствие шрамов на лице оборотня, и вернулась к наставнице.

Обход, осмотр, истории, листы назначений. От леди Пенелопы пахло кровью и болью, веяло холодом целительской магии — раньше я этого не чувствовала…

А Грин даже не зашел.

Думала, он захочет обсудить то, о чем говорили вчера. Заберет меня к единорогу, чтобы спокойно пообщаться, а там — уткнуться в теплую шею, пальцами в гриве запутаться; глядишь, и отпустило бы.

Но нет.

Обед.

Столовая.

Главный корпус.

Дорогой — навязчивое ощущение чужого взгляда. Слабость в коленях и полынная горечь на языке.

Ректор меня ждал. Но не один. У чайного столика — последней моей надежды на душевный покой — умостились инспектор и профессор Брок, а после обмена любезностями мне вместо чашки чая подсунули стопку бумаги и письменный набор.

— Так все же некромант?

— Возможно.

— Не слишком ли данный факт бросается в глаза? Либо преступник настолько беспечен, либо намеренно пытается нас запутать.

Уткнувшись в бумаги, я не поняла, кто что сказал, но с последним замечанием мысленно согласилась: слишком очевидно. Со слов Шанны, Рысь дважды за последние дни бывал на факультете некромантии. Один раз свернул туда во время их прогулки, сказал, что нужно что-то узнать. Во второй они случайно столкнулись у корпуса, когда Норвуд выходил оттуда. Она не спрашивала, что он там делал, но подозревала, что это как-то связано с его стажировкой в полиции.

Полиция… Когда они успели поговорить с Шанной? Как связали допрос с произошедшим с ее другом «несчастным случаем»? Что сам Рысь говорит о случившемся?

— Элизабет, а что вы думаете?

— Я? — подняла глаза на ректора. — Я думаю, да.

Рысь был у некромантов. Ошейник, который на него нацепили, — из инструментария некромантов. Это факты.

Библиотекарь — некромант? Не факт.

Брок сказал, что плетение несложное, взято с небольшими дополнениями из общей практики. А Оливер говорил, что библиотекарь, скорее всего, не ставил целью убить Норвуда. Огонь должен был уничтожить формуляры и след поводка. Облитая маслом бумага сгорела бы наверняка, но с ошейником гарантий не было. Мог ли спланировавший все маг предположить, что подчиняющее плетение не удастся скрыть? Мог. Должен был. Тогда знающие поймут, что заклинание из арсенала мастеров смерти, а если выяснится, что Рысь бывал в их учебном корпусе… Любой мог зайти туда в разгар дня, остановиться на лестнице, дождаться парня, задать несколько вопросов или взять у того копии протоколов — это не вызвало бы подозрений: мы в академии, тут то и дело передаются из рук в руки конспекты и шпаргалки, а студенты гоняются за преподавателями, чтобы всучить не сданную в срок контрольную…