— Правильно, — нехотя согласился Оливер.

— И самой ей знать не надо. Спокойнее будет.

— И беспечнее, — ректор уткнулся лбом в сцепленные замком руки. — Нет, если идти на такое, то…

Конец фразы я не расслышала. Уши заложило как в самолете во время взлета, и меня резко отбросило назад, в темноту. Я рванулась обратно к закрывающейся двери, но что-то, вернее, кто-то крепко держал меня за плечи. И ладно бы просто держал, так он еще и тряс меня.

— Бет!

Ну почему сейчас? Почему он?

Осознав, что сопротивление бесполезно, я позволила двери закрыться и, очутившись в кромешной темноте, открыла глаза. В неярком свете газовых рожков увидела перед собой лицо Грина и закрыла снова.

— Это лечебница, а не гостиница, — высказал мне доктор. — Вам что, спать негде?

— Простите, — пробормотала я. — Леди Пенелопа дала мне успокоительное, и, видимо…

— Покиньте палату.

Я села и покрутила головой, разминая затекшую шею.

— Сейчас же, — поторопил целитель.

— Почему?

Вместо ответа он снова приблизился ко мне.

— Неприятно? — в вопросе Грина непостижимым образом мешались сочувствие и издевка. — Это я еще ничего не делаю.

— Вы собираетесь…

Доктор отвернулся. Подошел к кровати, на которой лежал Рысь, в бинтах похожий на мумию.

— Выйдите, мисс Аштон. Закройте дверь и отойдите не менее чем на десять ярдов.

— Почему?

Вопрос тот же, но смысл другой.

Грин, не оборачиваясь, передернул плечами.

— Первый ответ: сам не знаю. У меня случаются бездумные и в чем-то благородные порывы. Второй: давно не лечил ожоговые раны и хочу убедиться, что помню, как это делается. Третий: сегодня я совершил безответственный поступок, теперь компенсирую это чем-нибудь полезным. Четвертый: вы оказали мне услугу, минимизировав негативные последствия моей беспечности, и в благодарность я решил ускорить выздоровление вашего друга. Пятый: интересно пронаблюдать, какой эффект окажет целительская магия на организм оборотня, мне нечасто приходилось с ними работать. Шестой: я стараюсь держать все здесь под личным контролем и участвовать в лечении всех и каждого. Это гордыня, но я не отказываю себе в маленьких слабостях. Седьмой… Вам еще недостаточно, Бет? Если нет, зайдите ко мне завтра, я составлю список подлиннее.

— Третий и четвертый мне нравятся, — сказала я, прежде чем выйти в коридор.

Прошла отмеренные мне Грином десять ярдов и остановилась. В кабинете наставницы решалась моя судьба, а я, вместо того чтобы бежать туда, топталась на лестнице. То спускалась на несколько ступенек, скользя ладонью по отполированным перилам, то поднималась, но в конце концов решила не дожидаться, пока Грин закончит, и поблагодарить его завтра, не рискуя быть выброшенной в серую пустыню.

Оливер и инспектор до сих пор заседали за столом леди Райс, которая ушла, доверив гостям ключи и запасы контрабандного кофе. Мне предложили выпить чашечку, «чтобы взбодриться». Извинились, что оставили в палате. О деле говорить избегали, зато настойчиво интересовались моим самочувствием. К согласию по вопросу «Нужно ли приманке знать о том, что она приманка» они, судя по всему, не пришли.

— Поздно уже, — сказал Крейг. — Завтра все обсудим. Как раз поджигатель наш в себя придет. Доктор Кленси сказал, утром заговорит уже.

— Утром? — переспросила я.

— Да, — подтвердил Оливер. — Мистер Эррол — сильный молодой человек, но беседовать с ним сейчас было бы жестоко с нашей стороны. Движения и даже разговор причинят ему боль, а к утру, как обещал доктор, лекарства и восстанавливающие заклинания подействуют, и можно будет…

— Кленси обещал? — уточнила я. В мозгу с треском заворочались шестеренки. — Он занимался ожогами, но о поводке он не знал, да?

— Да, я попросил доктора Грина не разглашать эту информацию.

Потому он и искал заведующего, когда Норвуда доставили в лечебницу. Грин вне подозрений благодаря нашим прогулкам к единорогу, а остальным знать не нужно.

— А что вы объяснили самому Грину по поводу поводка? — спросила я ректора.

— Что полиция и руководство академии разберутся.

— То есть, по сути, сказали, что это не его дело?

Я рассмеялась, не дождавшись ответа. Как все, оказывается, просто!

— Что с вами? — встревожился Оливер.

— Ничего. Можно еще кофе? В чистую чашку, пожалуйста. И три кусочка сахара.

Ожидание могло затянуться. Или закончиться ничем, ведь я не знала наверняка, как он поступит. Или знала? Я как раз закончила размешивать сахар под недоумевающими взглядами Оливера и Крейга, когда дверь распахнулась, и в кабинет вошел Грин. Остановился перед столом, открыл рот…

— Кофе? — я пододвинула ему чашку.

Секундная пауза — и он усмехнулся в ответ. Приставил к столу стул, сел, отпил немного кофе и одобрительно хмыкнул.

Шесть вариантов ответа. В каждом — немного правды. Все вместе — большая ложь.

— Вы что-то хотели, доктор? — спросил Оливер, раньше инспектора придя в себя от удивления. — Помимо кофе?

— Перекусить не отказался бы. У вас нет печенья?

— Нет, — отрезал ректор.

— Есть сэндвич! — вспомнила я и вытащила из кармана завернутое в салфетку нечто. — Только он надкушенный и помялся немного.

— Пойдет.

— Не объясните, что тут происходит? — Оливер глядел то на меня, то на доктора, целиком засунувшего в рот мое угощение.

Я молчала, понимая, что не смогу ничего объяснить быстро и внятно, а Грин дожевал сэндвич и посмотрел на ректора.

— Что происходит? Я тоже хотел бы это знать.

Инспектор продолжал помешивать кофе. Звякнула о край чашки ложечка, а мне почудилось, будто это взгляды Оливера и Грина скрестились со звоном дуэльных клинков.

— О чем вы? — осведомился ректор холодно.

— Обо всем.

— Боюсь, «всё» не в вашей компетенции, доктор. Это внутренние дела академии.

— При всем уважении, милорд, — процедил целитель, — когда эти дела оказываются в моей лечебнице, они перестают быть вашими внутренними, а становятся нашими общими, вам так не кажется?

— Нет.

Не знаю, как долго они еще препирались бы, если бы не Крейг. Он негромко откашлялся, а когда буравящие друг друга взглядами маги никак на это не отреагировали, стукнул кулаком по столу.

— Простите, мисс, — извинился тут же, — стар я уже для расшаркиваний. А вы уймитесь оба, — тон его стал резким, один глаз уставился на Оливера, второй — на Грина, и мне пришло в голову, что никакое это не косоглазие, а редкая способность смотреть на все и сразу. — Ты, — морщинистый палец указал на ректора, — помолчи пока. А ты, — палец сменил направление, чуть ли не коснувшись лба доктора, — рассказывай, что знаешь и откуда.