Феникс, сложив крылья, словно атакующий беспечного зайца кречет, с громким клекотом стал стремительно падать в задние ряды рыцарского клина. Уже будучи практически над их головами, он резко изменил направление полета с вертикального на горизонтальный и, как огненная стрела хлипкий сухой стог, прошил строй конницы с одного фланга на другой. А потом вновь устремился вверх, чтобы набрать высоту для новой атаки.

В мгновение ока пятая часть латной конницы превратилась в горящих заживо всадников и лошадей. Рыцарские кони – обученные и сильные животные – превратились в дикий табун практически неуправляемых обезумевших животных. Их седокам оставалось только одно – удержаться на их спинах и постараться направить своих четвероногих боевых товарищей в сторону даргасцев. Вот только была проблема – перед ними стояли альвийские лучники. Правда, проблемой это было только для самих лучников.

Какими бы бездушными, не боящимися смерти ни были драуги, но животное чувство самосохранения, видимо, было присуще и им. Едва только в небе расправил свои крылья феникс, они тут же начали стрельбу. Словно механические машины, они стали посылать одну стрелу за другой в сторону легионеров, которые уже успели прикрыться щитами, отчего ровные коробки княжеских воинов стали похожи на больших бронированных зверей, что свернулись и приникли к земле, защищаясь от хищников. Но успели сделать измененные запретной магией недавние разумные в сторону этих «броненосцев» едва по три-четыре выстрела. Быстро поняв, откуда им в настоящий момент исходит бо́льшая опасность, они резко развернулись и начали прореживать своими оперенными убийцами уже своих союзников.

Однако остановить обезумевший клин было уже просто невозможно.

Как весеннее половодье сносит хлипкую плотину, так и рыцари разбили и разметали строй лучников-драугов. Хотя бездушные создания, ведомые заложенными в них инстинктами, все же умирали не просто так. Еще до того, как их начали втаптывать в землю свои же союзники, они успели практически в упор выпустить по ним по паре стрел. И половина из них нашла свои цели. Да и потом не стали безропотно ложиться под копыта лошадей: они подрезали коням сухожилия на ногах и полосовали их по чувствительным носам. Подныривали под них, вспарывая животы. Скидывали наездников и втыкали им под латные юбки и в щели забрала короткие клинки и мизерикордии. И когда порядки смешались, наполняя окрестности криками боли, звона оружия, ржания умирающих коней, в эту толпу с громким ликующим криком вновь упал феникс.

Пройти строй драугов смогла, наверное, лишь треть всей латной конницы рузейцев. Но она не остановилась, а устремилась далее, на порядки войска князя Сайшат, при этом часть из них еще продолжала гореть. И пусть это был уже не всесокрушающий рыцарский клин, а просто конная толпа тяжелоодоспешенных воинов, менее опасной она стала едва ли. Поэтому, когда до первых всадников оставалось буквально по четыре-пять десятков шагов, хирд легиона «верных», принимая удар, ощетинился длинными копьями. И пройти этот острый частокол смогли уже единицы атакующих, и то это были те, кто уже на мертвых, утыканных копьями животных, буквально переваливался за первые три ряда воинов. Ну а спешенный рыцарь в своем тяжелом доспехе – это в принципе уже и не воин вовсе. Особенно когда он оглушенный при падении пытается встать на ноги, не соображая, где свои, а где враг.

Сводное войско рузейцев и иставцев было лишено главных своих ударных сил, но до победы было еще далеко. Хоть и продолжал еще бесноваться в поле феникс, перейдя к атаке пешцов, но уже было видно невооруженным взглядом, что он теряет свой напор и свою силу. Яркость его огненных перьев стала заметно бледнее, жар от них уменьшился, а движения стали медленнее. Казалось, птица пресытилась жертвами и желает теперь лишь одного – переварить где-нибудь пищу, что досталась ему в результате этой славной охоты.

И словно подтверждая это, находившаяся в кругу магов Дарина стала плавно оседать на землю.

– Я все, – только и успела сказать княжна, когда ее подхватили крепкие руки гвардейцев князя Сайшат, чтобы унести к целителям.

– И я, – на остатках сил организуя «каменный град» для первых рядов рузейцев, сказал Пит Непоседа через мгновение. Правда, в отличие от своей ученицы не упал, а лишь пошатнулся и виновато пожал плечами. – Я пустой, ваша светлость, и все накопители осушены до донышка.

– Вы молодцы, Пит. Просто молодцы, – обнял тот магистра. – Отдыхайте. Надо и нам, воинам, кости размять.

Непоседа еще раз виновато улыбнулся и кивнул, а потом в сопровождении пары воинов отправился по следу княжны.

– БРАТЬЯ, – в это раз голос князя усиливать было некому.

Маги свою работу сделали, и сделали ее более чем качественно. Практически иссушив свои магические источники и все накопители, они не только лишили рузейцев латной конницы и лучников-драугов, но и посеяли в рядах их пешцов панику, а в их сердцах – большое сомнение в своей победе. И пусть с первой проблемой уже справились командиры, где крепким словом, где зуботычиной, а где и показательной казнью труса, но восстановили порядок в войске. С порушенной верой воинов в свои силы и их суеверным страхом перед живым огнем они уже сделать ничего не могли.

Голос князя усиливать было некому, но его все равно услышали многие.

– БРАТЬЯ, – повторил он, – у каждого своя правда. У них, – указал князь Поющим на запад, – своя. И для них – это правда. А для меня они воры, что забрались в чужой дом. И хозяева в этом доме мы. САЙШАТЦЫ! – Атей Призрак сделал паузу. Он намеренно обратился только к своим воинам. С ними вместе он уже лил кровь и им мог доверить спину, ну а даргасцы такого пока не заслужили.

Урхх-дум, урхх-дум, урхх-дум – боевой клич легионеров сопровождался ударом меча о кромку щита, который тут же подхватили впервые услышавшие его даргасцы.

– НАС СЛИШКОМ МАЛО, ЧТОБЫ БЫТЬ СЛАБЫМИ! – выкрикнул князь и движением роки стронул свое войско.

Вот только пройти воины сумели едва ли половину расстояния, что разделяло их с рузейцами, когда в рокот боевых барабанов, что задавали ритм их уверенной поступи, вдруг вмешались звуки боевых рогов. И раздавались они не из-за спин атакующих легионеров и их союзников-даргасцев, а доносились впереди, со стороны рощицы и реки.

Подняв руку, князь дал команду остановиться, а еще через миг, ломая и подминая под себя молодые деревца, из лесочка в своей первобытной животной ярости выметнулись верховые быки, управляемые меднокожими урукхаями. И в то же самое время, но уже на противоположном фланге вражеского построения, стала расти исполинская фигура невероятного существа. Это был каменный голем, который, едва возвысившись над врагом, резко опустил каменные кулаки на его ряды, буквально вбивая в землю попавших под них воинов.

С этого момента организованного сводного войска королевств Рузея и Истава больше не существовало. Была толпа мечущихся в ужасе людей, которые прилагали последние силы, чтобы удержать свой разум от падения в бездну безумия. А кто-то таких сил уже не имел. Они бросали мечи, садились на землю и начинали плакать.