прервал толчок в плечо. Силы в Банык оказалось столько, что я вылетела из седла. И пока я, скривившись от боли, пыталась подняться, женщина стремительно обошла йенаха. Она придавила меня коленом к земле и занесла сверху руку с ножом.

– Я очищу свой дом от позора, – прошипела женщина.

Я зажмурилась что есть сил, уже предчувствуя неминуемую смерть… и Банык снесло с меня. Обоняние наполнилось запахом животного, а следом послышался яростный рык. Женщина закричала, и я распахнула глаза. Огромный серый зверь впился в горло моей несостоявшейся убийце. Рука с ножом дернулась и замерла. Клинок выпал из ослабевших пальцев, и зверь развернулся. Это был рырх… рырх в ошейнике!

– Мейтт? – потрясенно спросила я, глядя на громадину со знакомым светлым пятнышком на кончике правого уха.

«Хвала Отцу и Хайнудару, – выдохнул Танияр. – Успели найти».

Рырх упал на брюхо и пополз ко мне, жалобно поскрипывая. Его морда была в крови, но это не вызвало ни оторопи, ни отвращения. Я поднялась на колени и раскинула руки.

– Мейтт! – воскликнула я, и зверь, метнувшись ко мне, едва снова не свалил на землю.

Сзади в плечо мне ткнулась еще одна морда. Я обернулась и увидела своих подопечных. Мои дорогие детеныши ластились ко мне, а я всё никак не могла поверить, что они здесь. Гладила их, ворошила шерсть на загривках, жмурилась, когда по моему лицу порхали их горячие влажные языки, и мучилась единственным вопросом:

– Как? Как это возможно?

«Я отпустил их в тот же день, когда вы сбежали, – ответил Танияр. – Сказал, куда им идти, что они нужны своей матери. Они поняли. А дальше их, должно быть, вел Хайнудар. Я рад, что они успели в нужный момент».

– Благодарю, великие духи, – прошептала я и улыбнулась: – Спасибо, жизнь моя.

И, опомнившись, охнула. Архам! Я уже готова была вскочить на ноги и направить рырхов на помощь деверю, но мои звери вдруг одновременно повернули головы и оскалились. Следом послышался звук натянутой тетивы…

– Стой! – воскликнула я, увидев Архама. – Это же мои малыши, не трогай их.

– Малыши? – взметнув брови, переспросил деверь.

– Мои рырхи, – кивнула я и наконец поднялась на ноги. – Рырха просила меня позаботиться о ее детях, теперь я их мать. Помнишь, я рассказывала?

– Попроси своих… деток не скалиться на меня, – чуть нервно усмехнулся бывший каан. – Меня это немного пугает.

Я развернулась к рырхам и сурово велела:

– Хватит. Нельзя рычать на Архама, он из нашей стаи.

Мейтт заглянул мне в глаза, а после рыкнул, и его маленькая стая улеглась на траву, продолжив наблюдать за пока незнакомым им человеком, но угрожать перестали. Деверь осторожно приблизился, ведя за собой еще более настороженного йенаха. Проходя мимо тела Банык, бывший каан бросил на нее взгляд.

– Злобная тварь, – тихо буркнул Архам, явно относя свое высказывание не к рырхам.

– А остальные? – спросила я.

– Там же, где и она, – отмахнулся деверь. Затем осмотрел рырхов и покачал головой: – Ты самая необычная женщина из всех, кого я знаю.

«Самая лучшая, – тепло произнес Танияр. – И моя».

Я лишь улыбнулась и скромно потупилась. Мне было приятно.

Глава 20

На Белый мир опустилась ночь. Как однажды сказал мой деверь, Нушмал задул очаг и разбросал по небу угли.

– Но угли не белые, – справедливо заметила я.

– Так и огонь в его очаге не всегда красный, – пожал плечами Архам. – Мне так мама говорила, когда я был маленьким.

Рассеянно улыбнувшись, я отвернулась. Селек и та мама, которая говорила своему малышу-сыну такие красивые слова, никак не желали соединяться в едином образе. И все-таки Архам говорил о ней, потому я оставила свои мысли при себе.

– Мама была доброй, – неожиданно продолжил деверь. – Раньше. Она изменилась, когда поняла, что отец больше не любит ее. Я много думал о ней, пока мы едем. Я помню ее совсем другой, не такой, какой она вернулась из Каменного леса.

Повернувшись к нему, я некоторое время мучилась желанием ответить, но не выдержала и осторожно произнесла:

– Прости, Архам, за то, что скажу. Но Эйшен она отравила еще до Каменного леса. И терзала ее, пока муж не видит, еще раньше. Твоя мать не была доброй женщиной. С тобой как с сыном, может, и была ласкова, но доброй точно никогда не была.

– Она ревновала, – ответил бывший каан и отвернулся. Теперь ненадолго замолчал он, а когда заговорил, я услышала: – Я не желаю оправдывать всего, что она сделала. И ты права, ласковой она была со мной, но… – он снова посмотрел на меня, – она была моей мамой.

– Так я ведь и не оспариваю, – сказала я с едва приметной улыбкой. – Она твоя мать, ты ее сын, и ты привык оберегать ее. Продолжаешь это делать и теперь. Я только сказала, что думаю. – Архам кивнул, и больше мы о его матери не разговаривали.

Но вернусь к сегодняшней ночи. Ее мы пережидали в лесном домике, втором за всё время нашего путешествия. Но если о «доме для путников» Архам знал, то на этот мы набрели совершенно случайно и решили в нем остановиться. Эта полуразвалившаяся хижина показалась нам лучше ночевки под открытым небом, потому что после Сэлинэ заходить в поселения мы перестали. Да и от оживленных дорог теперь держались подальше.

Впрочем, с появлением рырхов и ночевка в лесу стала безопасной. Мои клыкастые гвардейцы охраняли наш покой. Мы не опасались ни людей, ни зверья, потому что три громадных зверя готовы были рвать каждого, кто приблизится к их вновь обретенной «матери». Они и на Архама поглядывали с подозрением первые пару дней, а потом у него появилась поклонница. Разумеется, Торн. Рырха взяла брата нашего самого главного вожака в подопечные и первой из троицы позволила себя погладить. Бойл снизошел до этой милости только раз и то дал только прикоснуться, а Мейтт держался гордо и независимо. Только рядом со мной он вновь был милым голубоглазым комочком, правда, теперь этот комочек мог спокойно ткнуться носом мне в грудь, просто стоя напротив на всех своих четырех лапах.

Зато теперь я понимала решение Танияра выпроводить этих трех громил из спальни, им там действительно было не место. И все-таки это были мои малыши. Они и дурачились так же, как и раньше. Только теперь стоять на пути их игр было опасно для здоровья. Могли завалить, затоптать и не заметить.

– Не рырхи, а кони какие-то, – ворчала я, уворачиваясь от разошедшихся в своих игрищах зверей.

И если Архам привык к хищникам, как