и они к нему, достаточно быстро, то с йенахами было сложнее. Они успокаивались только тогда, когда наша стража находилась в отдалении. На стоянках же приходилось держать бегунов рядом с собой, чтобы успокаивать, а на ночь привязывать, чтобы после не отлавливать, как моего йенаха возле озера. Он тогда умчался быстрее ветра, едва появились рырхи, они же беглеца и загнали обратно, а потом я долго успокаивала его и уговаривала, что в нашем сопровождении нет ничего страшного.

Однако йенах не рырх, потому не могу сказать, насколько он меня понял. Но стоило появиться клыкастой гвардии, как кудрявый бегун жался ко мне и требовал уговаривать его снова. Ну, на то он и йенах, чтобы выпрашивать ласку при любой возможности. Об этом я знала еще по первому своему похищению илгизитами, из которого я привела маме Малыша.

Сегодня, чтобы избавить йенахов от переживаний, мы пустили их в лесной дом, чем те явно остались довольны. Рырхи бродили за дырявыми стенами, но все-таки за стенами, а рядом были люди, с которыми бегуны чувствовали себя спокойно. Да и места нам всем хватило, потому что внутри лачуги почти ничего не было. Зато имелся очаг, и даже дымоход оказался в лучшем состоянии, чем весь дом. И пока Архам собирал хворост, чтобы разжечь огонь, я раскладывала по блюдам снедь, которую деверь купил на курзыме в большом поселении. Его мы проехали еще утром.

– Сколько нам еще до Айдыгера? – спросила я бывшего каана, когда мы поужинали и улеглись на лежаки, сооруженные Архамом.

– Еще три тагана впереди, а потом будет бывшая Песчаная коса, – ответил тот. – Мы теперь едем в их сторону. До Белого камня подольше немного.

– Зато там пагчи, – сказала я. – Они славные.

– Я с ними никогда не разговаривал, – ответил деверь. – Даже вблизи не видел. С кийрамами тоже никогда не говорил, но их хотя бы хорошо знаю, а с пагчи не встречался ни разу.

– Скоро со всеми познакомишься, – улыбнулась я. – Только нос не задирай.

– Да куда уж мне задирать, – усмехнулся бывший каан и закончил: – Пусть Увтын закроет тебя от кошмаров.

– Пусть и к тебе он будет милостив, – ответила я и закрыла глаза.

Сон не шел. Я некоторое время слушала песню ветра в кронах деревьев, доносившуюся сквозь прорехи в крыше и стенах, но вскоре снова открыла глаза и устремила взгляд на огонь в очаге. Пламя, еще полное жизни, плясало на поломанных ветках, выстреливало искрами в дымоход, и я следила за ними. Вскоре и вовсе села. Обняв колени, я прижалась к ним щекой и продолжила наблюдать за игрой огненных язычков.

«Почему не спишь?» – Танияр, молчавший почти весь этот день, все-таки заглянул проведать меня.

– Не хочется, – прошептала я. – А ты?

«Скоро отдохну, – ответил супруг. – Сначала хотел посмотреть на тебя. Как прошел день? Никто не обижал?»

– Теперь меня невозможно обидеть, – улыбнулась я. – Архам и один был хорошей защитой, а с рырхами уже и опасаться нечего.

«Ложись, – сказал Танияр. – Я буду рядом, пока не заснешь. Хочешь, я расскажу тебе что-нибудь?»

– Хочу, – кивнула я и растянулась на своей лежанке. – Расскажи про дом для путников. Ты обещал, но пока не исполнил обещания.

«Хорошо, – усмехнулся дайн. – Дело было так…»

История, которую рассказал мне супруг и которую поведал ему отец, произошла давно. Сам Вазам услышал ее, когда еще был каанчи и отправился с прежним алдаром в Курменай. По дороге они заехали к родственнику алдара, жившему в Холодном ключе. Этот родственник позвал гостей на охоту, и зверь, которого они гнали, выбежал к старому дому.

– Почему дом стоит в лесу? – спросил Вазам.

– Это дом Янгше, – ответил родственник алдара.

В тот момент им было не до историй, но позже, уже после охоты и сытного ужина, Вазам вспомнил о доме некой Янгше и захотел узнать о нем больше, вот тогда-то гостеприимный хозяин и рассказал ту самую историю:

– Случилось это зим десять назад, когда я был такой, как ты, каанчи. В одном поселении недалеко отсюда ученик у кузнеца был, видный такой. Многие девушки на него с интересом смотрели, а он на Янгше. И она на него с интересом смотреть начала. Только девушки свободные, а она замужем за тем самым кузнецом…

Думаю, и без долгих пояснений понятно, какой скандал разразился в семействе кузнеца, когда правда открылась. Жену он прогнал, а ученика закрыл, чтобы люди судили его за вероломство. И вот тут, пожалуй, наступает самый романтичный момент истории. Янгше ночью перед судилищем пробралась в дом мужа и сумела спасти любовника. И они бежали… недалеко.

Возлюбленный оставил Янгше посреди дороги. Он уговорил ее дождаться его… в лесу. Обещал раздобыть йенаха, денег и вернуться, а после они отправятся туда, где их не знают, и заживут счастливо и в любви. Женщина поверила, а как иначе? Разве любимый обманет?! Обманул. Он не вернулся ни утром, ни днем, ни вечером, ни через день, ни через два.

Всё это время женщина пряталась в лесу, трясясь от страха, что ее найдет муж или родня, что появится зверь, но главное, что с возлюбленным произошло несчастье. И хорошо, что было лето, найти себе хоть какое-то пропитание она смогла. Однако через два дня не выдержала и вернулась к своему поселению, уже уверившись, что ее любовника поймали.

Янгше в ужасе ожидала увидеть молодого человека привязанным к столбу за поселением, но его там не было. Зато ее заметили. Женщине пришлось спасаться бегством. Она вернулась туда, где ждала своего любовника, больше ей идти было некуда. Смирившись с мыслью, что юноша обманул ее, Янгше соорудила себе шалаш и жила там, ожидая неминуемой смерти, когда придет зима с ее холодом и метелями.

Так бы и случилось, но… пришел преданный ею муж. Кто-то увидел беглянку и сказал ему. Янгше поняла, что умрет раньше, чем наступит зима, однако кузнец поставил для нее домик. Он принес ей одежду, снедь, помог подготовить дрова. За всё это время обманутый муж с женой не перемолвился и несколькими словами. А она просто не знала, что сказать – ничего хорошего женщина не ждала, да и понимала свою вину.

Особенно тяжело ей было от предательства мужчины, которому поверила, тем горше становилось собственное предательство от осознания любви и доброты ее мужа. И однажды Янгше не снесла свой груз. Перекинула веревку через сук и уже сунула голову в петлю, когда появился кузнец, будто почуявший недоброе.

– Что вздумала?! – в гневе воскликнул мужчина. – Не смей!

– Да как жить-то мне теперь? –