слишком ленивые становятся изгоями: нищими, алкоголиками, наркоманами, бомжами, их жизнь коротка, а конец смраден и жалок.

Киборг замолчала и ей никто не возразил. Все это уже слышали: обрывками от своих недоделанных поп-кумиров, призывающих к подростковому бунту. Видели среди одноклассников множество уродов, на которых не было управы, потому что у них были сдвинутые родители-истерики, богатые родители, важные родители, родители-шишки, родители-алкоголики. «Нормальным» оставили только терпение и послушание.

— Со мной вы будете, — продолжила Ангелла уже спокойным тоном, — вне рабства, вы будете моими соратниками в построении нового общества, в котором займёте места подобающие первым. У вас будет настоящее дело! — Она подняла вверх сжатый кулак.. — И начнём мы с разрушения этого лживого мира! Поверьте, работы много, но во главе смогут встать очень немногие. Вы со мной?

— Да! — Закричали девчонки, погружаясь в радужное ощущение великих перемен, их было уже не удержать.

Ангелла ступила вперед и протянула правую руку ладонью вверх:

— За перемены!

— За перемены! — Подтвердила унисоном четверка первых обращенных, они положили свои ладони сверху, рисуя картину команды, готовой закричать «Вперёд» и тут же отправиться за победой.

— За перемены. — Говорила каждая из оставшихся десяти ласточек, кто решительно и спокойно, словно ступая на эскалатор, а кто обуреваемый страхом и нерешительностью, как перед прыжком в прорубь, и накрывала рукой стопку из рук, в основании которой была кисть Ангеллы.

Команда во главе с Ангеллой выжидательно обернулась к оставшимся в стороне двум девчонкам.

— Извини! — Алина, словно на прощание схватила двумя руками ладонь Риты, сжав её на секунду, и бросилась к группе будущих приспешников тирана. Её встретили ободрительными возгласами, найдя место в тесном кругу.

— Поехали! — Крикнула Ангелла и подкинула вверх девичьи ладони.

Ответом ей стал радостный визг, который тут же оборвался и воцарилась тишина.

Шум моря снизу и кряк чайки сверху.

Плавно опустились руки и Рита увидела, как разгладились лица и умиротворились ресницы на смежившихся веках.

— Им надо десять минут покоя. — Ангелла вышла из толпы. — Жаль, что ты так и не решилась. Поверь, сейчас отсутствует выбор, который бы включал возврат к уютному миру, который ты помнишь. Остались только два варианта: я или Утопия. Всё, что за пределами этого лагеря, — блондинка сделала круговой жест тонким пальчиком, — доживает последние дни.

— Так может быть мне с Утопией будет лучше? — Рита чувствовала себя одинокой, но странно свободной.

— Может быть. Если ты, конечно, готова стать винтиком огромного слаженного механизма. Со мной было бы веселее.

— Зачем тебе они? — Почтальон показала на спящих стоя школьниц. — Уверена, ты найдёшь сотни последователей, стоит только сойти на берег и показать пару фокусов. Люди, а особенно подростки, падки на силу и красоту, они будут влюбляться в тебя пачками, а после пламенных речей, с песнями побегут за тобой на убой.

— Можешь считать это капризом. — Ангелла заметила скепсис Риты и улыбнулась краешком изящного рта. — Но сейчас мы будем сходить на берег и, поверь, там будет столько проблем, что заниматься вербовкой лично мне будет просто некогда. Ею займутся они, создавая собственные команды, прикасаясь к добровольцам, чтобы создавать в новых мозгах нейронные передатчики. Ведь знаешь, что в армии самое главное?

— Солдаты?

— Нет. Связь всё же главнее. В моей армии-государстве никто никогда не бывает одинок.

— Кроме тебя.

— Это не навсегда. — Не стала отрицать Ангелла. — Я работаю над этой задачей.

— Она неразрешима в тех условиях, которые создаёшь ты!

— Поясни.

— Ты всех, до кого можешь дотянуться, делаешь частью своего воинственного муравейника…

— Это неверная аналогия, — перебила киборг, — в муравейнике нет свободы воли, у меня же полная свобода, а единственным обязательным условием является только средство связи, оно же гарантия полной лояльности.

— Гарантия! — Подчеркнула Рита. — Ты же можешь в любой момент заглянуть в сознание человека с таким «телефоном»?

— Да. Но я же не могу доверять всем на слово, ведь у меня нет полиции, которая встанет между мной и народом, нет спецслужб, нет этого плесневого нароста аппарата насилия, которое зовётся государством! Я постоянно вместе со своими солдатами, в одном строю и могу повернуться к любому спиной, потому что знаю: никто меня не предаст!

— Поэтому ты всегда будешь на вершине пирамиды, на своём холодном троне. Одна! — Рита, как и Ангелла, перешла на повышенные интонации. Блондинки бросали фразы в друг друга, помогая себе резкими жестами и убийственными взглядами. — Каждый в твоём мире: либо преданный солдат, либо враг. А где место дружбе, любви?

— Да всё как-то некогда. — Резко спокойно сказала Ангелла. — Вот и сейчас — уже пора. — Она отстегнула от своего фальшивого бедра маленький кусочек черной стали: плоский глянцевый ромб, размером с крышку от ситро. — Возьмёшь? — Девушка робко протянула предмет Рите. — Это тоже средство связи со мной. Просто, чтобы не потеряться. Нажмешь и тихо позовёшь «Ангелла!», я откликнусь, где бы ни была в этом мире.

Рита протянула руку и взяла ромб. Ангелла отдала его, задержав ненадолго пальцы почтальона в своих, тоже словно прощаясь, как и Алина, несколькими минутами ранее. Почтальон не стала отдёргивать руку, а вместо этого попыталась ощутить чужое тепло, сохранить, как воспоминание, это прикосновение.

Девушки одна за другой пробуждались от недолгого сна и с удивлением оглядывались. По их глазам Рита видела, что те впечатлены произошедшими в себе переменами, они голодными взглядами впивались в окружающий мир и молчали так многозначительно, что тишина окутала и единственную «ласточку», в чьи мозги никто не влез. Она снова провалилась в чудесное состояние, где шум собственных мыслей не заглушал звук и свет, запахи и прикосновения мягкими симфоническими потоками вливающиеся в ненасытное сознание. Теперь она не удивилась преображению, а постаралась запомнить его ощущения, сделать с них слепок, чтобы пользоваться им, как ключом. Если у неё перестанет получатся, она до конца дней не избавится от сомнений, правильно ли оттолкнула Ангеллу, когда та может сделать простое созерцание окружающего мира настолько наполненным.

Ангелла смотрела на дело рук своих и гордилась. Она присутствовала во время пробуждения не просто от короткого гипнотического наваждения, вызванного сторонними манипуляциями, а от сна длинною в жизнь. Почти в жизнь, за вычетом первых нескольких лет младенчества, когда сознание открыто и еще не заражено паразитными программами, предназначенными непрерывно ткать обыденную реальность, пожирающими всю свободную психическую энергию, взамен давая ощущение нормальности действительности и себя. Тонкая настройка активности мозговых центров на девяносто процентов заключалась в возращении их к состоянию, с которым люди появляются на свет. Как показали предыдущие эксперименты, некоторые подопытные быстро возвращались в исходное состояние и их невозможно было снова «перезагрузить». А некоторые оставались