И объяснил ему, что Иисус Назареянин показал себя перед народом как пророк, сильный словом и делом, но был предан первосвященниками и начальниками для осуждения на смерть и распятия. А оба путника надеялись, что Иисус — тот, кто должен избавить Израиль. Правда, несколько женщин их изумили. Побывав рано утром у гробницы и не найдя тело Иисуса, они сказали, что «видели ангелов» и те им сказали, что Иисус жив. Потом путники добавили, намекая на Симона-Петра и Иоанна, что «некоторые из наших» тоже пошли к гробнице и обнаружили ее открытой, но Иисуса не видели. Тогда новый собеседник сказал им: «О, несмышленые и медлящие поверить в то, что предсказали пророки! Разве не так должен был пострадать Христос, чтобы войти в Свою славу?» И, перечислив всех пророков, начиная с Моисея, он объяснил путникам все, что сказано о Христе в Писании.

Когда они пришли в Эммаус, этот человек сделал вид, что хочет продолжить свой путь. Те двое убеждали его остаться с ними, потому что наступал вечер и уже темнело. Он согласился поесть вместе с ними.

За столом он взял хлеб, благословил его, разломил и подал им. По этому преломлению хлеба двое узнали в своем спутнике Иисуса: несомненно, они были на Тайной вечере. Но Иисус исчез. Они были удивлены и обрадованы сразу и решили вернуться в Иерусалим. Вернувшись, они разыскали апостолов и их товарищей, и те сообщили им, что Иисус действительно воскрес из мертвых и явился Симону-Петру.

И тогда, по словам того же Луки, Иисус снова появился среди своих. Тут Лука соединяет и включает в свой текст два рассказа Иоанна — явление Иисуса вечером Пасхального воскресенья и явление на берегу озера. Христос внезапно оказывается посреди своих учеников и настаивает на том, что его тело материально. Нет, он не призрак без плоти и костей. И он показывает им свои раны. Они в своей радости еще не могут ему поверить, и тут Лука приводит тот же вопрос Иисуса, который есть у Иоанна в рассказе о видении на озере: «Есть ли у вас здесь какая пища?» Тогда ему подали кусок жареной рыбы, и Иисус съел ее при них.

Что касается рассказа о чудесной ловле рыбы, то очень вероятно, что Лука услышал его от Иоанна и вставил в свое Евангелие, наведя литературный глянец. Лука не понял или не запомнил, что эта ловля произошла после Воскресения. Поэтому он присоединил ее к одному из событий общественного служения Иисуса, когда тот, спасаясь от тесноты галилейских толп, стал проповедовать, сидя в лодке. Но сама атмосфера этого события позволяет понять, что оно происходит уже после Пасхи: «ужас», охвативший Петра и других учеников; полное раскаяния восклицание: «Выйди от меня, Господи, ибо я человек грешный»; и даже поручение, которое Иисус в этот момент дает Симону-Петру: «Не бойся; отныне(курсив мой. — Авт.) будешь ловить человеков». (Иоанн использовал сравнение из пастушеской жизни: «Будь пастухом моих овец».)

Дошел ли до Понтия слух о том, что произошло? Вполне вероятно, что он узнал еврейскую версию событий — услышал, что труп похитили. Это должно было его встревожить. Еврейская стража, которую он разрешил поставить, не выполнила свой долг. Иустин, Тертуллиан, историк Евсевий утверждали, что Пилат отправил в Рим отчет о деле Иисуса и что этот документ хранится в имперских архивах. Историки и комментаторы вскоре отмахнулись от этой смешной сказки. Много ли значила для могущественного представителя Тиберия в Иудее смерть безвестного смутьяна из Галилеи? Сколько других обвиняемых приговорил к смертной казни этот беспощадный чиновник? У Анатоля Франса есть известный короткий рассказ: бывший префект Иудеи Понтий Пилат возвращается в Рим; проходит много времени, его спрашивают об Иисусе; он ничего не помнит.

Не следует так уверенно утверждать, что этого отчета не было. Пилат, несмотря на неловкость, промахи и склонность к провокациям, чувствовал себя тревожно и неуверенно после падения своего покровителя Сеяна. Скрытая угроза первосвященников пожаловаться Тиберию сильно обеспокоила префекта. Ему совершенно не хотелось получить новый выговор от императора. Из осторожности он вполне мог послать в Рим отчет о казни «царя иудейского». К тому же удивительные происшествия, случившиеся во время этой памятной Пасхи, свидетельства стражей гробницы, возможно ставшие известными ему, — все побуждало его отправить подробный отчет.

Возможно, к докладу Пилата имеет отношение необычная мраморная плита, размером примерно 60 на 40 см, с надписью из двадцати двух строк на греческом языке. Она была выставлена на продажу торговцем из Назарета и отправлена в Лувр в 1878 г. Надпись имеет заголовок Diatagma Kaisaros. Франц Кюмон — бельгийский археолог, историк и филолог-классик — проанализировал ее в Revue d’histoire в 1930 г. и пришел к выводу, что это приказ одного из римских императоров для какой-то местности, отданный (это видно по данным палеографии) в начале I в. Приказ предписывает чтить умерших и уважать могилы. Любой, кто по какой-либо причине похитит труп или «для зловредного обмана перенесет его в другое место», будет осужден на смерть. Странное содержание надписи, обнаружение плиты в Назарете или его окрестностях, географически ограниченный характер запрета позволяют предположить, что этот приказ имел отношение к делу Иисуса и мог быть откликом Тиберия на доклад Пилата.

До этого времени осквернение гробницы наказывалось согласно частному праву и каралось штрафом. По какой причине император своим решением переквалифицировал это правонарушение в преступление, которое карается смертной казнью? Может быть, исчезновение одного, вполне определенного трупа привело к общественным беспорядкам? Может быть, дело в том, что семья казненного, чье тело исчезло, жила в Назарете и могла спрятать там его останки? Не потому ли власти велели вырезать императорский указ на каменной стеле (так они увековечивали важные решения) и установить эту стелу поблизости от Назарета, крошечной деревни в Верхней Галилее?

После этих событий первые иерусалимские ученики Иисуса, конечно, захотели узнать о жизни своего почитаемого Учителя все. Тогда они обратились к тем, кто следовал за ним с самого начала. Они объединились вокруг апостолов, которых снова было двенадцать: к этому времени место Иуды занял Матфей. Если верить Деяниям апостолов, этих ранних назореев, или ессеев, было около ста двадцати. Днем они отправлялись в Храм, а вечером встречались в комнате, где Иисус разделил с учениками свою последнюю трапезу. Здесь они разламывали хлеб и передавали по кругу чашу с вином. «Все они единодушно пребывали в молитве и молении, с некоторыми женами и Мариею, Материю Иисуса, и с братьями Его», — пишет Лука.

Затем ученикам захотелось узнать не только об общественной жизни Иисуса. Они принялись расспрашивать об Учителе тех, кто знал его еще в Назарете: в первую очередь мать Иисуса Марию, ее невестку Марию, жену Клеопы, а также детей Клеопы, «братьев Господних». Мария, которую Иоанн приютил в своем доме, лишь на несколько лет пережила своего сына — последнее упоминание о ней встречается в первой главе Деяний апостолов. Двое из «братьев Господних» исполняли в молодой иудеохристианской Церкви важные функции. Это были Иаков Праведный, который был казнен через побивание камнями в 62 г. в Храме по приказу первосвященника Анны II, сына Анны (тот воспользовался отсутствием римского прокуратора), и брат Иакова Симеон, который стал следующим после Иакова епископом Иерусалимским, а в 73 или 74 г. руководил возвращением иудеохристиан в Святой город после трагической Иудейской войны и падения Массады — последней крепости, которую удерживали восставшие зелоты. Симеон скончался столетним старцем и успел увидеть начало нового века.