Через три дня, 26 августа 1942 года, Гальдер записал в своем дневнике:

«…серьезные затруднения у Сталинграда. Наши дивизии уже не так сильны. Командование нервничает…»

Тревожные новости пришли и из штаба группы армий «Центр» – начались тяжелые бои у Ржева. Генерал-фельдмаршал Клюге в начале августа специально приезжал в Вервольф с просьбой передать ему две танковые дивизии для укрепления фронта – и Гитлер фельдмаршалу отказал.

Клюге сказал: «Ответственность теперь падет на вас, мой фюрер…» – и вышел.

Уже 24 августа от него поступила просьба – позволить ему отступить, чтобы сократить линию фронта. Русские начали под Ржевом крупное наступление, и удерживать всю линию германской обороны стало нечем.

Просьба Клюге была поддержана Гальдером – и вот тут-то он и нарвался на взрыв ярости Гитлера. В ходе совещания в Ставке фюрера глава государства топал ногами и кричал, что Гальдер вечно лезет к нему с одним и тем же предложением об отступлении и что он этого больше не потерпит:

«Я требую от командования такой же твердости, какой требую от рядовых солдат».

Все уже знали, что в такой момент Гитлеру не надо противоречить, но Гальдер это правило нарушил. Он сказал, что дело вовсе не в отсутствии твердости – ее вполне достаточно, а в том, что тысячи и тысячи рядовых гибнут напрасно, и это случается только потому, что их командиры не могут принимать правильные решения – у них связаны руки.

Гитлер в припадке дикой ярости прокричал:

«Что вы, господин генерал, просидевший в том же кресле всю Первую мировую войну, знаете о рядовом солдате?»

Он уже совершенно не владел собой. В комнате, где проходило совещание, стояла полная тишина – присутствующие боялись вздохнуть.

Было понятно, что дни Гальдера как начальника Генштаба сочтены, но Гитлер был в таком раздражении, что срывал его даже на безгласном Кейтеле. Он накричал на Йодля, имевшего несчастье доложить фюреру о вынужденной остановке наступления на Кавказе. Гитлер обвинил своих генералов в отсутствии воображения и инициативы – и сместил с поста Листа, командующего группой армий «А».

Командование ею фюрер взял на себя.

А Кейтель был послан к Гальдеру – известить его, что он уволен. Гитлер не пожелал вызвать к себе своего уже бывшего начальника Генштаба – он не хотел его видеть. Подходила осень, сражение у Сталинграда разворачивалось все шире и шире, Роммель подошел к английским позициям у Эль-Аламейна – до Нила оставалась разве что сотня километров.

28 сентября 1942 года Гитлер прилетел в Берлин.

Он был настроен очень оптимистично. Да, действительно, наступление на Кавказе пришлось остановить, но оно будет возобновлено, может быть, даже этой зимой. Через два дня фюрер произнес речь во Дворце спорта. Он жестоко высмеял Рузвельта и Черчилля и сказал, что вскоре Германия начнет получать нужные ей ресурсы с завоеванных территорий.

Гитлер повторил свое «пророчество по поводу евреев» – он сказал однажды, что если мировое еврейство развяжет войну против Рейха, оно будет уничтожено. С тех пор повторение пророчества стало чем-то вроде ритуала – он повторял его в своих речах снова и снова.

В ноябре 1942 года в Ставку фюрера под Винницей пришли две вести подряд: во-первых, англичане и американцы высадились во французских колониях в Северной Африке, во-вторых, русские перешли в очередное зимнее наступление. Оно началось несколько раньше, чем ожидали, – 19 ноября 1942 года, и не в расположении группы армий «Центр», то есть не на «московском направлении».

Нет, в этот раз командование Красной Армии решило начать южнее, под Сталинградом.

Примечания

1. Мориц Альбрехт Франц-Фридрих Федор фон Бок (нем. Fedor von Bock) – военачальник, генерал-фельдмаршал. Сын Морица фон Бока и его жены Ольги (урожденной фон Фалькенхайн), которая имела немецкие и русские корни (отсюда русское имя Федор).

2. Ian Kershaw. Hitler. Vol. 2. P. 527

3. Хиви (нем. Hilfswilliger, желающий помочь; Ost-Hilfswilligen, восточные добровольные помощники) – так называемые «добровольные помощники» вермахта, набиравшиеся (в том числе мобилизовавшиеся принудительно) из местного населения на оккупированных территориях СССР и советских военнопленных.

I

Мемуары Альберта Шпеера, вдруг назначенного министром вместо погибшего Тодта, представляют собой поучительное чтение. Он, в общем-то случайно попавший в кресло рейхсминистра вооружений и военной промышленности, оказался на редкость удачным выбором. Как всегда в беспорядочной администрации Рейха, полномочия любого министра были не строго определены, а целиком зависели от расположения фюрера – и Шпеер использовал это самым широким образом.

Он живо преодолел бюрократические барьеры, связанные с производством, умерил страсть военных к бесконечным улучшениям и переделкам, мешавшим серийному производству, и сумел наладить дело так, что общее количество производимого вооружения всех видов значительно возросло. Например, он за год сделал так, что производившиеся Рейхом в 1942 году 15 тысяч самолетов превратились в 1943-м в 24 тысячи. И это было сделано, невзирая на всевозможные нехватки сырья и рабочей силы и на то, что бомбежки Рейха все усиливались.

Летом 1943 года Германия вела войну уже на нескольких фронтах – не только на земле, но и в океане, и в воздухе над Рейхом. После катастрофы под Сталинградом в феврале в Германии был объявлен национальный траур. Операция под Курском, в которой фюрер надеялся взять реванш, не удалась – ее пришлось прервать, не добившись никаких результатов.

Более того – русские, отбив атаку, сами перешли в наступление.

Плохо шли дела и на Средиземном море – в Африке «державы Оси» потерпели крупное поражение. Корпус «F», который в боях в русских степях потрепали так, что его свернули до штаба, был переформирован и в феврале 1943-го переброшен в Тунис.

Там он в мае и капитулировал, вместе со всей группой армий «Африка».

К лету Рейху, право же, стало не до экзотических планов по созданию арабских легионов – Сицилия была захвачена английскими и американскими войсками, они были уже готовы к вторжению на материковую часть Италии. Бомбежки Германии все усиливались, и защита от них поглощала все больше и больше сил.

Вот что пишет на эту тему Шпеер:

«10 тыс. тяжелых зенитных орудий уставились в 1943 г. в небо Рейха и оккупированных западных территорий. А ведь их можно было бы использовать в России против танков и иных наземных целей. Без второго, воздушного, фронта над нашей родиной наша противотанковая мощь, уже только имея в виду одни боеприпасы, примерно удвоилась бы.

К тому же она отвлекала сотни тысяч молодых солдат…»