Мало этого, так оснащение зениток было более сложным, чем обычных полевых орудий; им требовались и более мощная оптика, и специальные зенитные прожектора, и радары, и оперативная связь. И уж кому, как не рейхсминистру вооружений, было знать, что это требовало значительных промышленных ресурсов?

Послушаем Шпеера еще разок:

«…Треть оптико-механической промышленности была занята выполнением заказов для приборов наведения зенитных батарей, в продукции электротехнической промышленности до половины объема занимали радарные установки и приборы связи и оповещения ПВО».

И что было хуже всего, даже при таких усилиях с бомбежками уже не справлялись. В ночь с 30 на 31 мая 1942 года был налет на Кёльн, в котором участвовало больше тысячи английских бомбардировщиков. Геринг отказывался в это верить и говорил, что такое количество бомб, какое было указано гауляйтером Кёльна в его отчете фюреру, просто невозможно сбросить за одну ночь.

А потом пришла «Гоморра».

II

Так называлась предпринятая английским бомбардировочным командованием атака на город Гамбург. Она шла целую неделю – с 25 июля и по 2 августа. За это время было предпринято пять мощнейших налетов – что, вообще-то, не соответствовало прежним тактическим установкам. В конце концов, вроде бы в Гамбурге уже и целей-то не оставалось.

Но последствия бомбежки оказались катастрофическими.

Это было потрясением, сравнимым с тем, которое произвело поражение под Сталинградом. В Гамбурге погибло до 45 тысяч человек, количество раненых оценивалось по-разному – от 37 до 200 тысяч, и в целом эксперты сходились на цифре около 125 тысяч, и около миллиона жителей были вынуждены покинуть город. Он перестал существовать. Как это случилось – и почему этого не случалось раньше?

Англичане, в конце концов, пытались бомбить Рейх еще с 1939 года.

У Черчилля в мемуарах, в той их части, что посвящена его деятельности в ходе Второй мировой войны, есть такой эпизод: узнав 7 декабря 1941 года о вступлении Америки в войну, он воскликнул:

«Война выиграна! Осталось только правильное применение подавляющей силы».

После чего, как говорит Черчилль дальше, он заснул «сном избавления».

Война, однако, все никак не выигрывалась.

Говоря о подавляющей силе, Черчилль ничуть не преувеличивал. Население СССР на 1940 год оценивалось в 190 миллионов человек. Германия с ее 80 миллионами полноправных граждан Рейха уступала по населению одному только СССР больше чем вдвое. A если сложить вместе ресурсы всей Великой коалиции – как с легкой руки британского премьера стали называть союз США, Англии и СССР – и прибавить к 190 миллионам советских граждан еще 46 миллионов англичан и 130 миллионов американцев, то перевес получался огромным, почти 5 к 1.

Похожая картина получалась и при сравнении промышленных потенциалов.

Как мы уже знаем, за 1943 год Германия произведет около 24 тысяч самолетов. А СССР – 35 тысяч плюс 31 тысяча будет изготовлена в Британии и в ее доминионах вроде Канады и Австралии, и плюс ко всему этому американцы на своих авиационных заводах изготовят еще 86 тысяч.

У Шпеера не было этих цифр, статистики сведут баланс производства за 1943 год только в начале 1944-го, но общая картина, надо полагать, была для него ясна.

И к тому же надо учесть, что самолет самолету рознь и англичане с американцами делали не только одноместные истребители, но и четырехмоторные бомбардировщики вроде американской «Летающей крепости» или английского «Ланкастера» с бомбовой нагрузкой в несколько тонн.

Так что проблема с «недостаточной силой удара» состояла не в отсутствии подавляющей силы. Уж скорее она крылась в неправильности применения этой силы – и хорошим примером тут могла бы послужить Великобритания в начальный период войны.

Ни о каком подавляющем превосходстве тогда и речи идти не могло.

Как мы уже знаем, население Англии в круглых цифрах составляло 46 миллионов человек, и сражаться им приходилось против 80 миллионов немцев, уж и не говоря об итальянцах. К тому же в Дюнкерке было потеряно чуть ли не все армейское снаряжение, включая артиллерию. Из одного этого понятно, что если бы не Ла-Манш, английская армия даже в теории не смогла бы противостоять вермахту.

Поэтому все надежды были возложены на флот и на авиацию.

Флот, в своей традиционной роли главной силы Британской империи, должен был защитить метрополию от вторжения, держать моря открытыми для британского судоходства и не допускать подвоз морем любых ресурсов Германии и ее союзникам.

Флот справлялся как мог.

Немецкие подлодки и надводные рейдеры задали ему более чем трудную задачу. A что до блокады Рейха – она текла как решето. Все необходимое немцы могли закупать или непосредственно в России, или в других местах, при этом используя ее порты и железные дороги как средство транзита.

Оставалась авиация – для англичан она была единственным средством нанести «прямой удар по Рейху». Конечно, вплоть до глубокой осени 1940 года львиная доля усилий уходила не на нанесение ударов, а на защиту от бомбежек. Однако уже с начала 1941 года Люфтваффе пришлось отвлекаться то на Средиземноморье, то на Балканы, а с июня внимание германской авиации стало приковано к советско-германскому фронту. У англичан появился наконец шанс ударить по Германии с воздуха.

И вот тут-то начались проблемы.

III

В теории все обстояло прекрасно. В 20-е годы итальянский генерал Джулио Дуэ выдвинул стройную теорию господства в воздухе. Первая мировая война закончилась в 1918-м и показала, как безумно трудно в индустриальный век пробиваться через сплошные позиционные линии фронтов. Ну так не лучше ли не делать этого, а просто взять и разбомбить с воздуха заводы, на которых производится все вооружение врага?

Джулио Дуэ считал это самоочевидной истиной.

И его интересовало даже не доказательство первоначального тезиса, а скорее логическое обоснование приоритетов в выборе целей. Исходить надо из того, что противник не дурак и тоже понимает, что разрушение индустриальной базы врага имеет важнейшее значение. Значит, им надо не дать такой возможности. Из чего логически вытекало, что первой целью бомбардировщиков, условно говоря – стороны «А», должны быть бомбардировщики стороны «Б». Или еще лучше – ее авиабазы. Ну а уж дальше – по обстановке. И беспокоиться о поражении избранной цели особо не следует, потому что, как думал Джулио Дуэ: «Бомбардировщик всегда прорвется».

Вот этот тезис оказался очень быстро оспорен.

За всю историю человечества, богатую на изобретения самого разного оружия, еще ни разу не было случая, когда какой-нибудь новоизобретенный «меч» немедленно не натыкался на какой-нибудь новоизобретенный «щит» – и с бомбардировщиком случилось то же самое. В конце концов, один самолет может быть сбит другим, и истребители появились в небе еще во времена Первой мировой войны. К ним добавились зенитные орудия, прожектора, а потом и радары – все вместе это и стало «щитом», системой противовоздушной обороны.