него, молясь, чтобы исцеление его физических ран облегчило боль от голода, успокоило его настолько, чтобы вспомнил, кто он такой. Надеюсь, это будет хотя бы временное решение. Облегчить острие ножа голода, чтобы он мог питаться, не причиняя реального и болезненного вреда. Потому что сейчас он будет питаться, если я позволю ему. И это причинит ему боль. Это убьет часть его самого.

По телу Кастила пробежала судорога. На мгновение он болезненно застыл, больше не сопротивляясь моим прикосновениям. Затем дернулся так быстро, что полностью вырвался из моей хватки. Я споткнулась и чуть не упала, когда он прижался спиной к стене. Серебристое сияние исчезло с моих и его рук, когда он стоял там, склонив голову и выпятив грудь. Многочисленные, не поддающиеся подсчету порезы на его руках, груди и животе поблекли и превратились в слабые розовые следы. Огонь свечи не достигал нижней части его тела, и я не могла видеть рану на его ноге, но полагала, что она тоже начала заживать. А вот его рука… Мои способности не могли этого исправить.

Секунды тянулись, и единственным звуком было его неровное дыхание и приглушенный, ровный стук сверху. Колеса кареты?

— Кас?

Он вздрогнул… все его тело и цепи зашевелились. Он поднял голову, и я увидела, что его лицо… оно тоже похудело. Как в том первом сне. Тень волос вдоль челюсти и подбородка потемнела. Под щеками и глазами образовались глубокие впадины.

Но его глаза… они открылись и были все того же потрясающего золотистого оттенка.

— Поппи.

***

Кастил

Она стояла передо мной. Яркое пламя, отбившее красную дымку жажды крови. Она была здесь. Настоящая.

Моя королева.

Моя душа.

Моя спасительница.

Поппи.

Это был не сон. Не галлюцинация, как те, что мучили меня в последние часы и дни. Поппи сказала, что придет за мной, и теперь она была здесь.

Я оттолкнулся от стены. Натянувшись, зазвенели костяные цепи. Вокруг моего горла затянулась цепь, но Поппи уже двигалась. Не успел я сделать следующий вдох, как она оказалась в моих объятиях. Каким-то образом я оказался на заднице, но она все еще была в моих руках. Теплая. Упругая. Мягкая. Крепко обнимала меня. Прижималась щекой к моей. Я был грязным. Должно быть, от меня воняло. Пол в камере был грязным. Все это не помешало ей быстро поцеловать меня в щеку, лоб и переносицу.

Я не хотел, чтобы эта грязь касалась ее, но не мог заставить себя оторваться от нее. Ее прикосновения. Ощущение ее объятий. Слабый аромат жасмина, который я вдыхал.

Ее дар поймал меня на краю небытия и вытащил обратно, но именно она… просто она, не дала мне снова оказаться на краю пропасти. Я погрузил пальцы в ее косу, моя плоть ожила от ощущения этих прядей на моей коже.

Поппи была… боги, она заземляла так, как может только она. Одно ее присутствие собирало все те разбитые осколки, которые откололись и разлетелись, вновь собирая их воедино.

Я вздрогнул, когда она провела пальцами по моим волосам, а затем переместила руки на мои щеки. Она прижалась к грубым волосам и влажной коже.

— Все хорошо, — густо прошептала она, убирая влагу большим пальцем, а затем губами. — Все хорошо. Я здесь.

Я здесь.

Я напрягся, мои пальцы сжали ее косу. Она действительно была здесь. В этой камере со мной. И мы были не одни. Я открыл глаза и поискал глазами Киерана.

Золотой Мальчик ждал у входа с этой гребаной ухмылкой на лице. С ним была Прислужница. Она не ухмылялась, а стояла со скрещенными руками, молчаливая и неподвижная. За ними, в тени, наблюдали другие стражники. Рыцари с черными лицами.

Все мое тело похолодело. Это было не спасение.

Я крепче обхватил Поппи за талию, прижимая к себе, как мог, с помощью проклятых цепей. Мне удалось лишь наполовину прикрыть ее тело своим.

Я повернул голову и прижался ртом к ее уху.

— Что случилось? — Я говорил тихо, не отрывая глаз от входа ни на одну чертову секунду.

— Они поймали нас возле Трех рек.

Паника, которая пронзила мою душу, когда я увидел болт, торчащий из ее груди, захлестнула меня сейчас, пустив мое вялое сердце в галоп.

И Поппи это почувствовала. Я знал, что это так.

Она поцеловала меня в щеку теплыми, мягкими губами.

— Все в порядке, — повторила она, поглаживая мой затылок. — Со мной Киеран и Ривер. Они в безопасности.

Ривер… Мне потребовалось мгновение, чтобы вспомнить дракена, но облегчение, которое пришло от осознания того, что она не одна с этими гадюками, было недолгим.

— Они причинили тебе вред?

— Она выглядит так, как будто ей причинили вред? — вмешался Каллум.

— Похоже, что я с тобой разговариваю? — прорычал я.

— Вообще-то я удивлен, что ты вообще разговариваешь, — ответил золотой Восставший. — Твоя королева, должно быть, сделана из магии, учитывая, что в последний раз, когда я тебя видел, ты только и делал, что пускал пену у рта.

Поппи повернула голову в сторону преподобного.

— Я передумала. Я убью тебя при первой же возможности.

Восставший усмехнулся.

— Не такая уж ты и покладистая, как я думал.

— Как насчет того, чтобы заключить сделку? — сказал я Поппи, освобождая пальцы от ее косы. Я провел ими по густой длине ее волос. — Кто первый доберется до него, тот и получит честь.

— Договорились, — сказала она.

— Угрозы излишни, — раздался голос, который я ненавидел больше всего на свете.

Прислужница отошла в сторону, а из тени вышла Кровавая Королева. Мои глаза сузились при виде ее тела, облаченного в белое. Я притянул Поппи ближе. Если бы мог, то спрятал ее в своем проклятом теле.

— И они также бессмысленны, — продолжала Избет. — Никто из вас, даже моя дорогая дочь, не может убить моих Восставших. Ваши дракены останутся с вашими армиями… ну, с тем, что от них осталось.

Поппи вздрогнула, и от этого зрелища, от осознания того, какой удар нанесла Кровавая Королева, я едва снова не оказался на краю. Ярость скопилась в моем пустом нутре.

— Пошла ты, — прошипел я.

— Очаровательно, — ответила Избет.

Когда мы с Кровавой Королевой встретились взглядами, мне пришло в голову, что они не знают, что Поппи взяла с собой дракена. Избет знала Киерана. Но она никогда не встречала этого Ривера. Уже одно это должно было вызвать подозрения… если только она не знала, что они могут принимать смертную форму, или просто недооценила Поппи.

Очень, очень глупо с ее стороны.

Я пригнул подбородок, пряча улыбку на щеке