было действительно невероятным и завораживающим. Их группа находилась сейчас в области чистой воды, но метрах в тридцати от неё начиналась живая стена, состоявшая… Ит задумался. Как это объяснить? Те листья богли, которые они видели, когда поднималось поле, были на самом деле даже не листья, а их отмершие обрывки, и не более, живые же листья поражали своими размерами и окраской. Снизу, с неразличимой глубины, поднимались огромные живые полотнища, высотой… даже представить трудно. На какой глубине начинается поле? Метром двести? Верно? Живая стена находилась в непрестанном движении, и вскоре стало понятно, что не только движение воды тому виной, листья двигались сами по себе, соприкасались, отходили в стороны; по ним иногда пробегали цепочки огоньков. Солнечные лучи, проникавшие сквозь толщу воды, пронизывали колышущиеся заросли, бликовали, преломлялись, поэтому поле выглядело, как цветовая и световая феерия, равной которой трудно было себе представить.

Ит поймал себя на том, что ему хочется подплыть к живой стене поближе, чтобы посмотреть, что там дальше, но Рэд поймал его за руку, и покачал головой — нельзя. Затем указал куда-то в сторону, и поплыл вперед, остальные двинулись за ним.

Оказывается, дальше располагался проход, причем проход этот был рукотворный — Рэд остановился, и указал куда-то вниз. Там, под водой, можно было увидеть огоньки, еле различимые, но явно организованные — вскоре один из ближних к ним листьев вздрогнул, и начал подниматься вверх; Рэд подал знак, показывая, что надо отплыть в сторону, и через пару минут все увидели, что лист действительно поднимается, медленно, постепенно разворачиваясь и отходя от стены собратьев.

Вскоре лист поднялся полностью, и стало понятно, что он аккуратно срезан, причем место среза обработано, и, кажется, запечатано — вероятно, лист должен поступить на переработку в живом виде. На поверхности появилась пара уже знакомых скатов, лист подхватили щупами, и скаты пошли прочь, а лист потянулся за ними, колыхаясь, как огромное полупрозрачное полотнище. В ширину он был метров примерно шесть — восемь, а длинна его казалась просто бесконечной — скаты уходили всё дальше и дальше, а лист всё тянулся и тянулся за ними, и никак не кончался.

После того, как лист убрали, Рэд разрешил заплыть в проход снова — конечно, все тут же последовали его примеру, и несколько минут наслаждались зрелищем, поистине величественным. Невероятное ощущение — словно они попали в храм какого-то неведомого божества, и наблюдают за неким действом, смысл которого понятен лишь посвященным, остальным же остается только созерцать, удивляясь красоте. Скрипач, конечно, не удержался — подплыл к ближайшему к нему листу, провел по нему рукой, и под его пальцами пробежала цепочка лимонно-желтых огоньков. Лин, разумеется, тут же последовал его примеру, а вскоре к листьям рискнули прикоснуться другие — и каждое прикосновение будило в толще листьев скрытый свет, причем каждый раз он получался разный. Желтый, розовый, изумрудный, синий, оранжевый, фиолетовый. Рэд отплыл в сторону, потом подплыл к другому листу, и сильно, насколько позволяло сопротивление воды, хлопнул по нему рукой — лист качнулся, задел другие, и по всем листьям, которые тронуло это движение, побежали вверх и вниз всё новые цветовые сполохи. Кажется, часть из них ушла, передаваясь от листа к листу, дальше, в глубину поля, туда, куда уже не доставал взгляд…

* * *

— Таким он был, Тингл, в который я пришел жить, понимаете? — часом позже, когда уже встали на прежний курс, говорил Рэд. — Он был прекрасным. Великим и прекрасным. С океанами, тайнами, загадками, морями и континентами, с парусами, биотехами, с вот такими вот полями, с бурями, с трудностями и опасностями — но бесконечно живой и невероятно увлекательный мир, который забрал у меня часть сердца, и который я полюбил. В нем не было того, от чего я бежал, и не было того, что могло меня оттолкнуть. Да, это было непросто, но оно того стоило…

— Во вселенной немало миров… — начал Скрипач, но Рэд его тут же перебил:

— Миров и впрямь немало, но редко они становятся родными, — ответил он. — Пока мы шли, я старался не думать об этом. О том, что вижу Тингл, мой Тингл, в последний раз. О том, что вернуться сюда не получится — если удастся уйти.

— Уйти удастся, — ответил Ит тихо. — Но ты этого не хочешь.

— Да, не хочу, — кивнул Рэд. — Но… жить я теперь хочу больше. А остаться — вы же сами понимаете. В Сонме, если я правильно помню, было такое выражение — закручивать гайки. Да? Верно? А еще было выражение — медленно варить лягушку в кипятке. Так вот, я физически ощущаю, как закручиваются эти самые гайки, а температура вокруг стремительно приближается к точке кипения. Я всё понимаю. И что уйти отсюда придется неизбежно — тоже. Но от этого боль меньше не становится.

— А вот это как раз очень хорошо понимаем мы с Лином, — сказал Пятый. — Это нам знакомо. Когда ты готов что угодно отдать, лишь бы не уходить. А остаться нельзя. Это мы потом расскажем, наверное. У нас была другая ситуация, но — суть такая же.

— И у нас, — покивал Скрипач. — Терра-ноль, а как же. Ит, вот честно, ты ведь тоже хочешь вернуться?

— Не задавай идиотских вопросов, — попросил Ит. — «Хочешь». Мало ли что мы с тобой «хочешь», сам же всё понимаешь. Если для нас что-то действительно смертельно, так именно это. Была у меня мысль всё-таки разрушить тот портал на Орине, но потом я понял, что это бесполезно. Вспомни Тлен. Боюсь, что мы рано или поздно все равно там окажемся, и это будет… ладно, не надо сейчас. Рэд, если обобщить, то мы тебя более чем хорошо понимаем. Тингл для тебя — дом. И ты сейчас с этим домом прощаешься. И тебе от этого больно.

— Всё верно, — кивнул Рэд. — Невыносимо. Но… я обещаю, что не буду говорить об этом. Или почти не буду. Потому что это если не смертельно, то где-то рядом. Лучше скажите, вам понравилось?

— Да не то слово, как понравилось! — произнес Скрипач. — Обалденно просто, спасибо, Рэд, что показал. Мы, признаться, думали, что это будет просто красиво, но это было… как бы сказать-то, даже не знаю… сказочно. И не страшно. Мост, он пугал. От него было не по себе. Тоже очень красиво, но жутковато. А поле — оно было живое, и какое-то… блин, слова нужного нет. Уютное — не очень подходит. Привлекательное — тоже как-то слишком просто. Но твои мысли про то, что там ты