Краковское, официально вспыхнуло в ночь с 21 на 22 февраля 1846 года, однако первые столкновения произошли еще раньше. 18 февраля повстанцы предприняли неудачный штурм Тарнува, а на следующий день в окрестностях города, у Лисьей горы, с ними зверски расправились собравшиеся крестьяне и выдали австрийской кавалерии. Львовский староста Мильбахер в письме от 22 февраля 1846 года к Эразму Блоцкому писал: «Созывайте всех мужиков с косами и велите им всех бунтовщиков схватить, а ежели они будут сопротивляться, то убивать». Ватаги черни, вооруженные косами и топорами, выставили посты на дорогах и на мостовых переправах, контролируя проезжающих.

Крестьянское движение не имело внутренней организации. На всей территории действовали более или менее крупные отряды под предводительством самозваных лидеров, с которыми в большей или меньшей степени взаимодействовали австрийские чиновники. В Сондецком округе восстание возглавил Корига, а в окрестностях Тарнува, Пилзна самым известным крестьянским предводителем, прозванным в народе крестьянским королем, был Якуб Шеля (1787–1866) из Смажовой. Его личность быстро обросла многочисленными легендами и рассказами, передаваемыми из уст в уста. Он родился в 1787 году в Смажовой – деревне, расположенной неподалеку от Бжостека, небольшого городка, стоящего на тракте между Пилзном и Яслом. В историографии чаще всего его представляют простым неграмотным крестьянином, пьяницей и разбойником, которого не раз наказывали за кражи, поджог отцовской хаты и убийство жены[54]. Однако он должен был пользоваться определенным уважением у жителей Смажовой, поскольку на протяжении многих лет он выступал от их имени в спорах с семьей Богушей: Станиславом Богушем (1762–1846) и его сыновьями: Викторином Богушем (1798–1846), владевшим Седлисками, и Никодимом (1800–1846), помещиком Смажовой. Богуши, как отмечалось в хрониках, были «хорошими патриотами, но к крестьянам относились по-шляхетски». Шеля писал на них многочисленные жалобы как в Тарнув, так и во Львов. В это время он наверняка имел дело с тарновским старостой Йозефом Брейнлем фон Валлерштейном, который, заметив буйный нрав Шели, вероятно, увидел в нем потенциал крестьянского вожака, которому предстояло расправиться с заговорщиками из шляхты. По сведениям, не до конца подтвержденным в источниках, 18 февраля 1846 года Брейнль, скорее всего, сказал Шеле: «Я даю тебе неограниченную власть делать в этих деревнях то, что посчитаешь нужным. […] У тебя есть 24 часа, чтобы приказать своим людям убивать, резать, грабить, а по истечении этого времени отрубать руки, ноги и живьем в округ приводить». В Тарнуве за труп шляхтича платили в первый день по двадцать флоринов, во второй день – десять, а в третий – пять. Когда перестали давать награду, крестьяне скинули останки убитых в придорожные канавы.

Крестьянский бунт, направленный имперской администрацией против восстания, охватил большую часть Западной Галиции, в особенности Бохенский, Тарнувский, Сондецкий и Ясельский округа. Здесь произошли самые брутальные акты крестьянского террора. Особой жестокостью отличались события в окрестностях Риглиц, Пилзна, Бжостека, а также к югу от Дембницы. Крестьянские банды гуляли по округе, грабя не только дворянские имения, но и дома, принадлежавшие другим селянам, а также маленькие города. Жители некоторых из них (например, Пилзна и Дембицы) присоединились к нападавшим. В поместья врывались под предлогом поисков повстанцев и спрятанного оружия. Грабили все подряд. Имения поджигали, а находившийся там скот разгоняли или убивали (например, в Нагошине перебили почти все помещичье стадо овец). С особым удовольствием уничтожали найденные в усадьбах библиотеки. Все книги скидывали в одну большую кучу и поджигали. На больших территориях Западной Галиции воцарились хаос и анархия, творилось насилие и совершались жестокие убийства. По подсчетам, уничтожению или разграблению подверглось более четырехсот поместий, а число убитых достигло около тысячи ста человек. Наиболее пострадали окрестности Тарнува, где убили свыше семисот человек, а разграблению подверглось 90 % расположенных в том районе имений. Юстициарий Стшельбиский из Ясла в письме к брату от 17 марта писал: «Все усадьбы в здешнем приходе лежат в руинах: нет скота, живого или мертвого. О посевах никто и не думает, потому что нет ни орудий труда, ни зерна, ни шляхты, ни экономов, – всех перебили. Шеля в этой области – единственный судья [sic!], правитель и диктатор. Он выдает охранные грамоты, ордера на вход в усадебный лес, пропуска на проезд и провоз провизии». Сохранившиеся на страницах хроник, в сообщениях прессы, а также в воспоминаниях свидетельства крестьянской жестокости поражают даже сегодня. Описывая нападение на усадьбу в Прусеке, Ян Ласковский отмечал: «Лес цепов, палок, топоров обрушился на мою голову и особу. (…) Избитый до полусмерти, с раной в голове, я упал на землю, но так удачно, что потащил за собой мужика, за которого я уцепился, а тот, будучи раненым, упал мне на голову и грудь, заслонив от удара, что непременно причинил бы мне смерть. Затем меня затащили в сани (…). Там мне выломали пальцы на второй руке и ножом или стеклом перерезали их. Только тогда я его отпустил. Потом меня связали в санях, едва не продавив мне грудь. Пока одни орудовали на санях, другие разбивали окна, двери, шкафы, комоды и мародерствовали». Жертвами становились в основном владельцы усадеб, дворовый персонал (управляющие, экономы, писари) и учителя. Иногда священники, органисты, а также находившиеся в поместье гости, в том числе пожилые люди, в меньшей степени женщины и дети, которых обычно отпускали. В Латошине под Дембицей были схвачены малолетние сыновья Доминика Рея, которых после убийства в Дембице их отца (выданного крестьянам евреем-корчмарем Лангером) отправили к матери, и та, забрав детей, выехала в Львов. Жертвой крестьянских отрядов стала также семья конфликтовавших с Шелей Богушей. Стоит заметить, что не во всех населенных пунктах крестьяне нападали на расположенные там дворянские усадьбы. Случалось, что, наоборот, люди собирались для их защиты. Так было, например, в Пшецлаве у Реев или в Заваде у Рачинских. Крестьянские атаки были отбиты также жителами Чудеца и Поломыи. В Бобровниках на ворота, ведущие в поместье, прикрепили австрийского орла, что защитило усадьбу от готовящегося разгрома.

Тарнувский епископ осудил кровавые события и в своей проповеди от 20 февраля обличал бунт и призвал крестьян опомниться: «Некие печальные обстоятельства пробудили у вас неистовую ярость, что вылилась в дикую жестокость и уже перешла все границы». Прежде не вмешивавшееся в события Львовское наместничество[55] решило обуздать обезумевшее крестьянство. Восстание, ставшее предлогом к крестьянским выступлениям, было подавлено к 27 февраля, когда австрийцы разгромили в Подгоже религиозную процессию, возглавляемую Эдвардом Дембовским[56]. В марте к подавлению крестьянских отрядов приступила австрийская армия, а Якуба Шелю интернировали в Тарнув. Через 2 года его отправили на Буковину, где он