и Шема. Ощутив напряжение, охранники подобрались и напряглись.

– Значит, – Ссадаши нагло улыбнулся и сложил руки на груди, – обойдёмся без трупа.

– Варон, что такое? – Милаш заинтересованно затянулся дымом. – Вы уже знакомы?

– О да, – брат криво ухмыльнулся. – Позволь представить, – желваки заходили буграми, – моя первая любовь, госпожа Ссашелия.

– Что? – Шерр вытянул шею и с изумлением уставился на наагалея.

Виконт Милаш и его сестра взглянули на Ссадаши с не меньшим удивлением и, кажется, не очень поверили Варону. Наги же непонимающе нахмурились. Шширар первым вспомнил, при каких обстоятельствах господин назывался Ссашелией, и пристально всмотрелся в лицо Варона, пытаясь вспомнить его. Лицо в миг просветлело от озарения и тут же помрачнело.

Очередная запоздавшая неприятность от выходок господина.

– Варон… – Милаш предостерегающе посмотрел на брата.

– Я не шучу, – огрызнулся тот, продолжая смотреть на Ссадаши.

– Да, господин Милаш, – отозвался наагалей, – он не шутит. Между нами действительно когда-то произошло недоразумение.

– Обманул полгорода, поставил на уши всю стражу и вольных, посеял хаос и пообещал то, что не мог исполнить, – описал «недоразумение» Милаш.

Шерр не выдержал и захохотал.

– Дейна, ты увела возлюбленного у собственного дяди.

Дейна изумлённо уставилась на спину наагалея. Историю первой любви дяди Варона знала вся семья. Дядя уехал в Дардан, решив начать службу, в возрасте пятнадцати лет. Сама она плохо помнила дядю в этом возрасте, была слишком мала, но дядя Милаш нередко с ностальгией припоминал, каким милым и радостным ребёнком был Варон. Бойким, энергичным, очень весёлым. От его розыгрышей страдал весь их провинциальный городок.

Из Дардана он вернулся мрачным и нелюдимым. Любовь к девушке, которая на самом деле не существовала, здорово его огорчила. Да и в страже он оставаться не смог из-за насмешек товарищей, солью ложащихся на раненое юное сердце. Юношеская радость от каждого прожитого дня сменилась недоверчивостью и показательной жёсткостью.

Потом он уехал на заставу к границе с кочевниками, а через несколько лет и вовсе улетел из Давридании в степь, наведываясь домой лишь изредка. Повзрослев, он стал относиться к своей юношеской доверчивости и самой ситуации с насмешкой. Но лжебарышню не простил и не забыл.

Варон бросил взгляд через плечо на веселящегося Шерра, и тот, резко оборвав смех, ничком упал на землю, ожидая, что сейчас его сцапает дракон. Но дяде было не до мелочной мести.

– Ты серьёзно? – Милаш всё ещё не мог поверить.

– А я сразу поняла, что хвостатый доверия не стоит, – прищурилась Дония, единственная отнёсшаяся к младшему брату с должным сочувствием: чурбан Милаш тогда едва сдерживался, чтобы не расхохотаться до слёз над трагичной историей любви младшенького.

Ссадаши досадливо скривился. Интриги, авантюры и шуточки не раз выходили ему боком, приходилось даже извиняться, но впервые он был настолько раздосадовал и чувствовал себя не в своей тарелке. Знал бы он тогда, что племянница того романтичного влюблённого мальчишки, таскавшего ему букеты по утрам, станет его возлюбленной…

– Дейна, – дядя Милаш проникновенно посмотрел на девушку, – ты действительно собралась за этого господина замуж?

Ссадаши развернулся боком и уставился на женщину с выжидательной полуулыбкой.

– Лучше сказать правду, – тихо-тихо посоветовал Оршош, – не ведись на его интриги.

– Да, Дейна, – поддержал товарища Шем. – Мне почему-то кажется, что твои родственники шутку не оценят.

У Дейны кровь стучала в ушах уже после вопроса дяди, и слова нагов не достигли разума.

Наагалей признался ей в любви. Сказал и написал. Поверить было невероятно сложно, да и сама обстановка, в которой проходило признание, больше походило на яркий дурной сон. В какой-то мере приятный сон.

Но Дейна почему-то верила. В голове происходящее не укладывалось, не соотносилось с реальностью, да и с доверием у Дейны были большие проблемы. Особенно после выкрутасов наагалея вначале их знакомства.

Но именно в то, что наагалей любит её, она верила, хоть и не могла понять почему.

– Д-да, собираюсь, – наконец ответила она дяде.

– Ну ты свою родню лучше знаешь, – тяжело вздохнул Шем.

Ссадаши развернулся и торжествующе уставился на будущих родичей.

– Дейна, нам нужно поговорить! – решительно и строго заявила Дония, всё ещё болтающаяся под мышкой брата.

Ссадаши, ощутив угрозу с её стороны, мило улыбнулся. Дейна впечатлительная и рассудительная. Когда мозги на месте, то есть не сейчас. Чужие доводы могут оказаться не в его пользу, и к Дейне вернётся её проклятая рассудительность.

Все разговоры должны вестись в его присутствии. Или вестись тогда, когда он обрубит пути к отступлению. Боги, как же невовремя собралась семья. Хотя тесть Ссадаши очень даже понравился. Незлопамятный мужик.

– Обязательно поговорит, – заверил Ссадаши женщину, – но немного позже.

Дония вскинулась, но наг продолжил.

– Здесь опасно, нужно быстрее уходить. Пока о вас не прознала каждая собака, улетайте. Дейна же упокоит свою зверушку, и мы её выведем. Предлагаю встретиться у госпожи Инан.

А по пути в бордель они успеют искупаться и к следующей встрече порадуют родственников приятной новостью.

– Ну уж нет, змей, – Варон ухмыльнулся и подозрительно прищурился. – Дейна, упокаивай эту гору костей. Полетишь со мной.

– Я не могу доверить свою невесту никому, кроме себя, – прищурился в ответ Ссадаши.

– А я не могу доверить племянницу обманщику, – отозвался Варон.

– Варон, придержи язык, – попросил Милаш, переворачивая трубку и вытряхивая из неё красноватые искры пепла. – Господин Ссадаши, кое в чём он прав, и я чувствую, что вы что-то задумали. Дейна улетит с нами. Поддерживаю предложение встретиться у Инан и спокойно всё обсудить.

– Очень спокойно, – с намёком протянул младший брат виконта.

– Варон, – Милаш нехорошо прищурился, – затяни-ка ленту. Живо.

Брат показательно аккуратно ухватился за края банта на своей косе и растянул их, затягивая узел потуже.

– Да пусти ты меня! – Дония брыкнулась, и Милаш всё-таки отпустил её, но продолжил придерживать за пояс. – Дейна, подойди.

Дейна растерянно посмотрела на спину наагалея, а затем на отца. Тот в беседу не вмешивался. Он вообще не отличался разговорчивостью и чаще ожидал, когда беседа затихнет, чтобы высказать решение, которое принял ещё в самом начале разгоревшегося спора. Ронял слова тяжело и скупо, и к нему невольно прислушивались. Он даже не пошевелился, когда дочь посмотрела на него. Только взглянул в ответ прямо и уверенно.