На полу, с развороченной грудной клеткой лежал охранник. Этот парень выписывал Алексу пропуск и показался ему тогда мрачным и равнодушным, он и сейчас хранил на лице печать безысходного фатализма, только глаза застыли и помутнели.

Алекс вошёл в кабину и повернулся к мертвецу спиной. Он чётко знал куда ему нужно попасть, хотел ли он этого сам, или кто-то внушил нужные мысли теперь не имело никакого значения. Всё шло так как и было задумано, по неписанному плану, призванному подвести к неизбежной развязке.

Лифт поднялся на третий этаж. Остановился, и на несколько секунд застыл, словно раздумывая выпускать его или нет. Ожидание было неприятным. Алексу вдруг показалось, что он может застрять в этой душной тесной коробке навсегда. Один на один с мертвецом и дурными сумбурными мыслями. С чит-кодом Тритона в КПК и полным отсутствием мотивации. Он покосился на труп охранника и задумчиво пожал плечами.

«Не такая уж плохая компания, – подумал он. – По крайней мере не будет доставать расспросами и пустой болтовнёй».

Двери раскрылись с глухим скрежетом, запуская в кабинку шум искрящей проводки и завывания сквозняков в пустых коридорах. Вместе с шумом ворвались и дурные запахи. Палёная изоляция, сгоревшее мясо, дизельная копоть и ещё чёрт знает что, одним словом весь спектр смрада вызывающий рвотный рефлекс. Громов поморщился, пару раз кашлянул, подавляя неприятные позывы и, напрягая слух вышел в коридор.

Пластиковые панели отделки, всё ещё тлели, но копоть уносило порывами ветра, который врывался на этаж через пролом в крыше. В этой дыре, как в окне виднелся край мрачного серого неба, с клубами огненно-чёрного дыма и мечущимися в высоте стрижами.

Громов поёжился и медленно двинулся к лаборатории Бори Кураева. Под ногами глухо хрустела штукатурка и битое стекло, каждый шаг давался с трудом, но причиной этому была вовсе не злонамеренность игры, а неприятное сосущее под ложечкой чувство. С каждым шагом Громов терял часть себя, а точнее того образа, в который он вжился и из которого ему не хотелось выходить.

Он добрался до широких дверей игрового зала и в нерешительности остановился, пытаясь собраться с мыслями. Десять дней назад он вошёл в эти двери, чтобы облачиться в экзоскелет и проникнуть в тайну, в существование, которой его убедили люди Вероники Кранц. Сколько всего было сделано, сколько пережито и достигнуто...

«А может и нет ничего? – подумал Алекс. – Всё это плод больного воображения, навязанная умниками терапия или даже побочный эффект? Может и нет никакого Алекса Грома».

Он взялся за дверную ручку и потянул на себя. Дверь чуть подалась, затем зацепилась краем за покорёженный порог и пронзительно заскрипела, сдирая с бетона остатки сгоревшего линолеума. Он знал, что развязка будет неожиданной и готовился к самому худшему. Игра не случайно привела в это место, здесь его ждали палачи, чтобы покарать за дерзость и своеволие.

До слуха донеслись какие-то звуки. Не то произнесённые слова, не то бессвязное бормотание, в котором едва угадывалось человеческая речь. Но эти голоса вызвали неприятные ассоциации, отчего Алексу стало не по себе.

«Последнее испытание самое тяжкое, – промелькнула в голове мысль. – Ты остаёшься один, враг силён как никогда. И только тебе решать как умереть. Беда в том, что ты всегда один и в начале пути и в самом конце».

Он услышал как пискнул КПК и вымученно улыбнулся. Наконец включился в работу секретный скрипт Тритона. Теперь он обладал убийственным оружием.

Алекс протиснулся в приоткрытую дверь и тут же прижался к стене. В лаборатории было темно, лишь под потолком нервно пульсировали несколько ртутных ламп. В дальнем конце зала, где располагался игровой комплекс с подвешенным к потолку экзоскелетом, трескуче искрили электрические кабели. Призрачно мерцали опрокинутые взрывной волной мониторы в уголке оператора.

Обоняние, обострённое тревожным ожиданием, уловило неприятный запах, и Громов болезненно поморщился. Смрадом несло со всех сторон, словно источники источающие миазмы, хаотично перемещались в пространстве. Тянуло псиной, нечистотами и мертвечиной. Глаза с трудом привыкали к полумраку, но когда Алекс проморгался и обвыкся, он сразу же заметил, что в огромном помещении лаборатории находится не один. На стенах плясали тени, иногда слух различал хриплое дыхание каких-то существ.

– Бра-во! Браво! – воскликнул голос. – Наконец ты сюда добрался. А я уж стал за тебя переживать.

Алекс оттолкнулся от стены и сделал пару шагов к центру зала. Он не видел говорившего, но чувствовал, где он находится.

Нащупав рукой фонарь, он снял его с разгрузки и, нажав кнопку, направил вперёд.

Белый луч выхватил покорёженное оборудование, остатки игрового экзоскелета и жуткие окровавленные рыла нескольких антропоморфов. Твари ни чем не отличались от «Телепата», который чуть не прикончил его в квартире под номером 151, разве что вели себя поспокойнее, да не пытались посеять панику в его голове.

Свет нервировал мутантов, это было заметно по дрожавшим губам и рефлексивному сужению зрачков, но какая-то сила сдерживала их порывы, и твари послушно ждали. Они ждали приказа человека, который скрывался за обломками игрового оборудования, среди разорванных проводов и покорёженных костей экзоскелета. Могучий, рубленный абрис его фигуры, чуть подсвеченной рассеянным лучом, чётко вырисовывался на фоне почерневшей от копоти стены.

– Кто ты такой? – стараясь сохранить хладнокровие, спросил Алекс.

Антропоморфы, словно цепные псы, медленно подались вперёд. Вместе с ними заколыхалась тьма вокруг. Зашуршала штукатуркой и битым стеклом, заскрежетала зубами и захрипела десятками звериных глоток. Всё это время «Телепаты» таились во тьме, наблюдали за Алексом и следили за каждым его движением. Оставалось только гадать, какой абсолютной властью обладал контролёр, чтобы удержать эту ненасытную свору от атаки.

– Не гони волну! – бросил незнакомец. – Ты и без того раздражаешь моих подопечных! А их здесь без малого сотня.

Говоривший неторопливо выбрался на свет и с самодовольной улыбкой остановился перед Громовым.

– Цербер!? – вырвалось у Алекса.

– Собственной персоной! Но ты похоже ожидал увидеть кого-то другого.

Охранник встречавший новичков у входа в «Посёлок», парень сшибавший двадцатки, хохмач, который мог подбодрить или что-то посоветовать, наконец просто приятель — можно было подобрать десятки эпитетов, но сейчас это было неважно. Цербер показал истинное лицо, и Громов чётко осознал, что с самого начала, с первой минуты пребывания в игре был под его полным контролем.

– Я Цербер, так меня зовут, и это не случайно. Я пускаю в «Рокаду» всех, но выпускаю только тех кого посчитаю нужным. Тебя отпускать... я не намерен.

Он злобно сверкнул глазами и оскалился в улыбке.