союзников, и в 1727 году испанцы осадили Гибралтар, а Карл VI стал грозить нападением на Голландию. Только умеренность Уолполя предотвратила европейскую войну. Отправив английские эскадры в Балтийское море и к берегам Испании и Америки, он успел дипломатическим путем удержать императора в бездействии; наконец, в 1729 году Испания вынуждена была подписать Севильский мир и довольствоваться обещанием, что испанский принц унаследует герцогства Парма и Тоскана. Недовольство Карла VI этой уступкой было смягчено тем, что Англия в 1731 году гарантировала «прагматичную санкцию».

Уолполь был не только первым «министром мира» в Англии, но и первым ее финансистом. Он был далек от понимания истины, доказанной позднейшими деятелями, — важности здравого финансового руководства; по у него хватило ума понять то, чего не понимали его предшественники, — что при быстром росте народной промышленности и богатства для политического деятеля благоразумнее всего спокойно смотреть на это и предоставить дела их течению. В начале своего управления он объявил в тронной речи, что ничто не может так содействовать развитию торговли, «как возможно большее облегчение вывоза нашей продукции и ввоза идущего на их выработку сырья». Первым в его финансовых делах было освобождение от пошлин больше ста предметов вывоза и почти сорока — ввоза. В 1730 году он с той же рассудительностью отказался от предрассудка, допускавшего торговлю колоний только с метрополией, и позволил Джорджии и Каролинам прямо вывозить рис в любую страну Европы. Вследствие этого американский рис скоро вытеснил с рынка итальянский и египетский.

Его билль об акцизе, несмотря на все свои недостатки, был первой мерой, в которой английский министр обнаружил до некоторой степени правильное понимание начал налогообложения. Меры Уолполя сопровождались быстрым ростом благосостояния. В начале 18 века стоимость вывоза Англии достигала шести миллионов, а в середине его она возросла вдвое. Новые богатства принес Англии быстрый рост торговли колоний. В Манчестере и Бирмингеме, продукция которых теперь приобрела значение и спрос, население за 30 лет удвоилось. Еще большего процветания достиг Бристоль, главный центр торговли с Вест Индией. Ливерпуль, обязанный своим возвышением новой торговле с Западом, из маленького городка превратился в третий по значению порт королевства. Благодаря миру и безопасности, а также обусловленному ими богатству быстро возросли ценность земли и доходы всех землевладельцев. Но этот рост никогда не мешал Уолполю соблюдать строгую экономию, постоянно погашать государственный долг и понижать податное бремя. Еще перед смертью Георга I подати были снижены на двадцать миллионов.

Вступление в 1727 году на престол Георга II, казалось, наносило роковой удар по влиянию Уолполя, так как было известно, что новый король ненавидит его едва ли меньше, чем своего отца. Но какова бы ни была сто ненависть к Уолполю, король находился в полном подчинении у своей хитрой супруги, Каролины Аншпахской, решившей не допускать перемены министра. И точно: в последовавшие годы Уолполь достиг высочайшей силы.

Он приобрел такое же большое влияние на Георга II, как прежде на его отца. Его власть над Палатой общин осталась неприкосновенной. В стране господствовали спокойствие и благосостояние. Предрассудки поместного дворянства обезоруживались постоянным стремлением снизить поземельную подать. Церковь оставалась спокойной. У якобитов было слишком мало надежд, чтобы поднимать восстание. Через Палаты было незаметно проведено несколько мероприятий относительно торговли и общественных преобразований. Исследование положения тюрем показало, что общественная мысль не совсем замерла. Очень важен был билль, предписавший впредь вести всю процедуру в судах на английском языке. Только один раз Уолполь нарушил это спокойствие попыткой провести большую финансовую реформу. В Англии не было налога более ненавистного, чем акциз. Своим введением он был обязан Пиму и Долгому парламенту, обложившему налогом пиво и вина — яблочное и грушевое. Во время Реставрации этот налог приносил более 600 тысяч фунтов дохода. Война с Францией принесла с собой налог на солод и добавочные сборы со спиртных напитков, вин, табака и других продуктов.

Рост народного благосостояния был так велик, что к смерти Георга I доход от акциза доходил почти до 2,5 миллионов в год. Но это не уменьшило его непопулярности, и даже философы вроде Локка старались доказать, что казна должна добывать себе средства из прямых налогов на землю. С другой стороны, Уолполь видел в росте косвенных налогов средство привлечь на сторону новой династии поместное дворянство (освобождением земли от всяких повинностей). Контрабанда и утайки уменьшали доход на огромные суммы. На одном табаке потери доходили до трети всего налога. Билль об акцизе 1733 года предлагал для устранения этого построить для не оплаченных пошлиной товаров склады и взимать налоги с внутренних торговцев в виде акциза, а не пошлин. Первая мера превратила бы Лондон в свободный порт и удвоила бы размеры английской торговли; вторая без всякого ущерба для потребителя настолько повысила бы доход, что позволила бы Уолполю отменить поземельный налог. Было подсчитано, что при изменении способа взимания пошлины только чай и кофе давали бы дополнительные 100 тысяч фунтов в год. Жизненные припасы и сырье для фабрик, согласно плану Уолполя, должны были оставаться совсем без обложения. План этот основывался на началах, которыми финансисты Англии руководствовались потом, после торжества свободной торговли; но в 1733 году Уолполь слишком опередил свое время. Поднялось сильное волнение, беспорядки стали переходить почти в мятеж и, несмотря на желание королевы подавить сопротивление силой, Уолполь взял свой билль назад. «Я не желаю, — сказал он с благородным самообладанием, — вводить налоги ценой кровопролития».

Во время волнений предрассудки народа были раздуты горячностью так называемых «патриотов». При отсутствии сильной оппозиции и крупных поводов для воодушевления партия легко распадается на группы. Слабость тори в связи с застоем в политических делах вызвала раздоры среди вигов. Притом Уолполь ревностно относился к власти, и по мере того, как его ревность лишала должностей одного его сторонника за другим, они становились вождями партии, единственной целью которой было низвержение Уолполя. Жажда власти была единственной страстью, ослеплявшей его сильный здравый ум. В 1730 году получил отставку Тауншенд, в 1733 году — лорд Честерфилд; Уолполь начал свое правление с самыми способными людьми, какие только были в Англии, а через двадцать лет в его кабинете остался только один талантливый человек — канцлер лорд Гардвик. За исключением Тауншенда, уволенные им товарищи вошли в самую придирчивую и бессовестную оппозицию, когда-либо пятнавшую английскую политику.

Своим главой «патриоты», как они себя называли, считали Пелтни. Их поддерживала группа молодых вигов, — «мальчишек», как их называл Уолполь, — одинаково возмущавшихся его бездеятельной и циничной политикой и имевших своим оратором молодого корнета Уильяма Питта. Они сблизились с немногими тори, еще