Сначала он разделался с придурком с глубоко посаженными невыразительными круглыми глазами.

Когда тот спускался в погреб, по непонятной для мужчины причине не имея при себе ни единого источника освещения (разумеется, при таком раскладе мужчина не мог разглядеть спускающегося), уже почти у земли ощутил поясницей острие какого-то предмета – ножа, как он увидел чуть позже. В голос хмыкнув, тот, второй, включил фонарь, направил свет вверх, к выходу, и приказал мальчишке следовать, куда ему будет велено. И очень скоро они вдвоем лицом к лицу стояли на чердаке.

– Что тебе понадобилось в подвале? – искусственно заниженным тоном начал мужчина неофициальный допрос, светом ослепляя юнца, не позволяя тому рассмотреть его лицо.

– Да я… просто… – замямлил подросток.

– ЧТО ТЕБЕ, ТВОЮ МАТЬ, ПОНАДОБИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ?!

И паренек, вздрогнув, выложил все: и о том, что узнал из подслушанного разговора своих сверстников, и кто такие эти сверстники, и о том, для чего пришел в этот дом.

– Хм… отлично. – Мужчина взглянул на руку паренька. – Это зачем же ты в руке нож держишь?

– Ну… я…

– Я понял. Убить меня хотел, так ведь?

Голос мальчугана дрогнул:

– Да… нет… – Он испуганно опустил взгляд в пол, лихорадочно стараясь подобрать правильные слова.

– Да?! – уцепился допрашивающий за удобный ему ответ и наигранно взбесился, брызжа слюной и краснея от напряжения. – Убить меня вздумал?! Этим подобием ножа? А не пробовал засунуть его себе поглубже в свою тощую задницу? Ты что, богом себя возомнил?!

– Нет, я…

– Дай мне его сюда! – Следом, глубоко вздохнув и шумно выдохнув, повторил спокойным тоном. – Дай мне его в руки – и можешь идти.

Парнишка недоверчиво посмотрел ему в глаза – вернее, попытался это сделать, но из-за слепящего света видел только овал лица, – потом на вытянутую руку, сглотнул. Сделал шаг вперед, медленно вложил отцовский ножик в ладонь незнакомца и раскрыл рот, чтобы о чем-то спросить, но только захрипел – мужчина воткнул ему в шею лезвие и мощным одиночным движением вспорол ее.

Минутой позже, пока тот, уже лежа на полу, еще не отключился, рыжеволосый тем же ножом проткнул одно его глазное яблоко, второе выковырял из глазницы, острием отделил от мышц и глазного нерва и раздавил ботинком. Затем запустив лезвие под кожу на его лице, поступательными движениями совершал непрерывный разрез по кругу и, когда края раны разошлись, кончиками пальцев обеих рук вцепился в кожу на лбу и что есть силы тянул на себя, периодически прибегая к помощи лезвия, пока полностью не сорвал. Оголив затем подростку торс, распорол ему живот от паха до грудной клетки и шматок сорванной с лица кожи запихнул куда-то в сплетение кишок. После – с силой надавливая на рукоять ножа, оставлял на поврежденном лице глубокие длинные порезы, тут и там скрещивающиеся друг с другом. А закончив, вытер свои окровавленные руки о распахнутую куртку жертвы, что перестала биться в агонии только каких-то секунд тридцать назад.

Из чердачного круглого окошка можно было увидеть разве что поле, начинающуюся за ним полосу леса и кусочек дороги вдалеке, что сворачивала за бесконечное множество деревьев. Но вот двор со стороны парадного входа оставался вне поля зрения, поэтому мужчине пришлось хорошенько прислушаться, чтобы не упустить ровесников долговязого болвана, которые, по словам того, должны вот-вот пожаловать в дом.

«И где же эти недоноски? – злобно подумал он после бесконечных десятков минут неподвижных посиделок на корточках. – Дом-то высокий. Может, я прослушал, как они входили? Они же, наверное, тоже не идиоты: могли прокрасться на цыпочках. Так, ладно…». Крякнув, поднялся, потоптался на месте, пока в ногах восстанавливалось кровообращение, и двинул на выход. Взялся за стальное кольцо на дверце в полу, поднял ее, однако вместо того, чтобы аккуратно, бесшумно отложить в сторонку, случайно выронил, и она здорово громыхнула.

– Проклятье! – прошипел мужчина.

Прислушался. Вроде тихо.

Спустил лестницу, сошел в коридор второго этажа, опять тихо выругался, когда под ногами скрипнула половица. Далее ступая так, словно идет по хрупкому льду поверх озера или реки, подошел к лестнице, ведущей на первый этаж и…

«Бегут! Они бегут! Но… что? Они уже выбегают из дома?!»

Так он и упустил сосунков.

Но, как выяснилось немногим позже, для него оно было и к лучшему.

Он спустился в подвал, освещая себе путь, и пусть не сразу, но обнаружил сюрприз на земле под лестницей: чей-то мобильный. Внутри сюрприза был и второй сюрприз: свайп – и экран разблокирован, никаких паролей. «До чего же молодежь нынче легкомысленная», – ухмыльнулся про себя мужчина. Изучив первый десяток фотографий, он пришел к выводу, что смартфон принадлежит какой-то рыжеволосой девчушке-старшекласснице – по всей видимости, одной из компании идиотов, улизнувших от него. А это означало, что сама девушка или кто-то из ее дружков вернется.

Мужчина положил гаджет на место и тут же вспомнил, каким образом ноющий – и уже мертвый – уродец, по его же словам, собирался отомстить своим сверстникам, в особенности какой-то там Кате… или Лере? Неважно. Улыбнувшись, он представил, как бы тот в такой вот непроглядной темноте нашел труп и попытался своим никчемным ножичком (который остался на полу чердака) отрезать ему голову. Вот кретин!

Зато он проделал все как надо: отрезал гниющему мертвяку голову, а тело развернул плечами к проему между ящиками и стеной. Держа голову за волосы, опустился на одно колено, выключил фонарь. Оставалось дождаться.

Прошло двадцать минут, тридцать, сорок… мужчина уже проклял всех и вся на свете и дал себе слово, что еще немного – и уйдет отсюда. И плевать на эту выронившую телефон дуру. Разве что гаджет ее себе присвоит.

Однако гости заявились – он их услышал. О да, в такой тьме и тишине (не считая шума ветра с улицы и трезвонящего под лестницей мобильного) слух обостряется.

Видя силуэты девушек, он метнул им под ноги отрезанную голову. Те осветили ее, завизжали. А