— Я приду; а ты всего лучше выспись, — улыбнулся он мне ивзял шапку.

— Mais vous n’avez pas dormi du tout, Maurice![87] —патетически прокричала было Альфонсина.

— Taisez-vous, je dormirai aprés,[88] — и он вышел.

— Sauvèe! — [89] патетически прошептала она, показавмне вслед ему рукой.

— Monsieur, monsieur! — задекламировала она тотчас же, ставв позу среди комнаты, — jamais homme ne fut si cruel, si Bismark, que cetêtre, qui regarde une femme comme une saleté de hasard. Une femme,qu’est-ce que ça dans notre époque? «Tue-la!» voilà le derniermot de l’Academie française!..[91]

Я выпучил на нее глаза; у меня в глазах двоилось, мнемерещились уже две Альфонсины… Вдруг я заметил, что она плачет, вздрогнул исообразил, что она уже очень давно мне говорит, а я, стало быть, в это времяспал или был без памяти.

— …Hélas! de quoi m’aurait servi de ledécouvrir plutôt, — восклицала она, — et n’aurais-je pas autantgagné à tenir ma honte cachée toute ma vie?Peut-être, n’est-il pas honnête à une demoiselle des’expliquer si librement devant monsieur, mais enfin je vous avoue que s’ilm’était permis de vouloir quelque chose, oh, ce serait de lui plonger aucoeur mon couteau, mais en detournant les yeux, de peur que son regardexécrable ne fît trembler mon bras et ne glasât mon courage!Il a assassiné ce pope russe, monsieur, il lui arracha sa barbe roussepour la vendre à un artiste en cheveux au pont des Maréchaux,tout près de la Maison de monsieur Andrieux — hautes nouveautés,articles de Paris, linge, chemises, vous savez, n’est-ce pas?.. Oh, monsieur,quand l’amitie rassemble à table epouse, enfants, soeurs, amis, quandune vive allégresse enflamme mon coeur, je vous le demande, monsieur:est-il bonheur préférable à celui dont tout jouit? Mais ilrit, monsieur, ce monstre exécrable et inconcevable et si cen’était pas par l’entremise de monsieur Andrieux, jamais, oh, jamais jene serais… Mais quoi, monsieur, qu’avez vous, monsieur?[92]

Она бросилась ко мне: со мной, кажется, был озноб, а может,и обморок. Не могу выразить, какое тяжелое, болезненное впечатление производилона меня это полусумасшедшее существо. Может быть, она вообразила, что ей веленоразвлекать меня: по крайней мере она не отходила от меня ни на миг. Может быть,она когда-нибудь была на сцене; она страшно декламировала, вертелась, говорилабез умолку, а я уже давно молчал. Все, что я мог понять из ее рассказов, былото, что она как-то тесно связана с каким-то «la Maison de monsieur Andrieux —hautes nouveautes, articles de Paris, etc.»,[93] и даже произошла, может быть, изla Maison de monsieur Andrieux, но она была как-то отторгнута навеки отmonsieur Andrieux, par ce monstre furieux et inconcevable,[95] и вот в том-то изаключалась трагедия… Она рыдала, но мне казалось, что это только так, дляпорядка, и что она вовсе не плачет; порой мне чудилось, что она вдруг вся, какскелет, рассыплется; она выговаривала слова каким-то раздавленным, дребезжащимголосом; слово préférable, например, она произносилаpréfé-a-able и на слоге а словно блеяла как овца. Раз очнувшись,я увидел, что она делает среди комнаты пируэт, но она не танцевала, а относилсяэтот пируэт как-то тоже к рассказу, а она только изображала в лицах. Вдруг онабросилась и раскрыла маленькое, старенькое расстроенное фортепьянце, бывшее вкомнате, забренчала и запела… Кажется, я минут на десять или более забылсясовсем, заснул, но взвизгнула болонка, и я очнулся: сознание вдруг на мгновениеворотилось ко мне вполне и осветило меня всем своим светом; я вскочил в ужасе.

«Ламберт, я у Ламберта!» — подумал я и, схватив шапку,бросился к моей шубе.

— Oú allez-vous, monsieur?[96] — прокричала зоркаяАльфонсина.

— Я хочу прочь, я хочу выйти! Пустите меня, не держите меня…

— Oui, monsieur! — изо всех сил подтвердила Альфонсина ибросилась сама отворить мне дверь в коридор. — Mais ce n’est pas loin,monsieur, c’est pas loin du tout, сa ne vaut pas la peine de mettre votrechoubá, c’est ici prés, monsieur![97] — восклицала она на веськоридор. Выбежав из комнаты, я повернул направо.

— Par ici, monsieur, c’est par ici![98] — восклицала она изо всехсил, уцепившись за мою шубу своими длинными костлявыми пальцами, а другой рукойуказывая мне налево по коридору куда-то, куда я вовсе не хотел идти. Я вырвалсяи побежал к выходным дверям на лестницу.

— Il s’en va, il s’en va![99] — гналась за мною Альфонсина,крича своим разорванным голосом, — mais il me tuera, monsieur, il me tuera![100]— Но я уже выскочил на лестницу и, несмотря на то, что она даже и по лестницегналась за мной, успел-таки отворить выходную дверь, выскочить на улицу иброситься на первого извозчика. Я дал адрес мамы…