близнецы разом звонко рассмеялись. Курт вернулся к работе. Викки ждала в тени. Хозяин самолично принес ей молока, и она рассказала ему, какой большой человек ее муж. В сущности брат ее вовсе не нуждается в работе, но простая жизнь нужна ему из воспитательных соображений; за ним, между прочим, гоняется одна американская миллиардерша. Сестре Курта слова легко навертывались на язык, ей тоже было всего семнадцать лет. Хозяин почувствовал, как его охватывает слишком уж высокое почтение, он стал недоверчив и решил про себя: «Паренька я выброшу!»

Когда косари отправились ужинать, побрели к дому и Курт с Марией, а навстречу им поспешила Викки.

— Да это Мария! Все-таки я узнала тебя, Мария, — сказала она искательно и мило. — Дай мне руку! Мы такие старые знакомые. — Она словно не заметила, что рука у батрачки на ощупь иная, чем у нее.

— Я только сменю рубашку, эта промокла, — сказал Курт, хотя в ту минуту у него не было другой, и оставил Марию с Викки наедине.

— Тебе его не жалко? — спросила сестра. — Ты одна знала его ребенком. Он несчастный мальчик, его наклонности тянут его ко злу, и только здоровая, сильная женщина с добрым сердцем могла бы его…

Марию это явно не тронуло. Викки попробовала подойти по-другому.

— Ты знаешь, что Минго за мной волочится? Посоветуй, что мне делать? Он мне нравится. Теперь между вами ничего нет, уверяет он. Но это только ловушка для меня, не так ли? Будь откровенна со мной, Мария! Ты видишь, я говорю начистоту.

— Есть у вас с собой костюм для вашего брата?

— Не отвечу, пока ты не станешь говорить мне «ты».

— Есть у тебя костюм?

— Ну, конечно. Это доставило бы Минго удобный повод зайти ко мне в отель. Но я, пожалуй, дам ему отпор. Тебе это будет, верно, приятней.

— Так я в следующее воскресенье приду с Куртом в Вармсдорф, — сказала Мария и хотела оставить Викки.

Но та повисла на ее руке.

— Ты стала красивой, Мария.

Это прозвучало, в самом деле, очень мило. Мария колебалась.

— А у тебя не найдется для меня доброго слова?

Мария, наконец, проговорила:

— Все-таки я чаще твоего вспоминаю то лето, когда мы играли вместе.

— Но только из-за Минго! Правда? Чего только мы с тех пор не изведали, каждый из нас, Мария! И ты, конечно, с Минго… между прочим.

Эти слова «между прочим» и пауза перед ними показались Марии отвратительными. Они прозвучали для нее легкомысленно и вместе с тем зловеще.

— Ты, что и говорить, умна, — промолвила Мария тем дружественным тоном, который она переняла у Викки. — Такая великолепная и знатная дама, и все-таки тебя тревожат мои мелкие злоключения. Так вот я тоже скажу тебе начистоту, что у нас с Минго дело идет всерьез. Всерьез, пока… — Она хотела добавить: «Пока мы оба живы», но не выговорила и внутренне содрогнулась. Она подавила свое страшное волнение и закончила совсем иным: — Пока кто-нибудь вроде тебя не расскажет мне, что Минго предал меня и сказал, что между нами ничего больше нет. Тогда это станет из серьезного смешным.

Мария хотела засмеяться, но это удалось только Викки, та рассмеялась добродушно и звонко.

— Вот видишь, Мария, теперь мы понимаем друг друга. Я тебя морочила, ты это разгадала, и теперь я просто буду рада увидеть тебя вместе с твоим Минго. Ах, как, верно, хороша любовь! — прошептала она, и еще тише и робче: — А мой брак, о боже, мой брак…

Мария теперь и впрямь не знала, не начиналась ли здесь все-таки искренность. Тогда Викки была бы вполне оправдана своим несчастьем. Но тотчас она узнала под гладкой искусственной маской лицо злой маленькой девочки. Между бровей, подбритых в черточку, конечно не могло больше появиться дикой и опасной складки, как бывало. Но это была по-прежнему Виктория Майер.

Ближайшее воскресенье началось с неожиданности. Курт, исчезнув поутру, прикатил после обеда в авто и увез Марию.

— Ты в самом деле сама сшила себе это платье, Мария? Вид, как с модели!

Сам же он в светло-сером костюме Минго, болтавшемся на нем, как на вешалке, напоминал комика. Но он проявлял также и актерскую самоуверенность, его ничто не смущало. Он обратил ее внимание на свои старые лакированные туфли.

— Могла бы ты поверить, Мария, что у Минго нога меньше моей? Мне его номер не подошел.

Мария это знала. Из разношенных туфель припухлости на ступнях выпирали у него, точно у огромной обезьяны. Худой, узкоплечий мальчик поражал своими огромными ногами; но он смеялся и тем убеждал Марию, что это неважно. К тому же он вел машину по ухабистой дороге со скоростью, какой здесь еще никто не достигал; но куда он гонит?

— Ты едешь вовсе не к отелю!

Курт остановил авто перед домом Мертенов, Мария не успела опомниться, как увидела в саду целое общество: Викки в кругу семьи — мать, отец, старший брат, — и Минго, протягивающий ей фрукты. Он вышел навстречу Марии, под низко нависшими ветвями дерева он ее поцеловал.

— А сейчас ты кое-что увидишь, маленькая моя, — прошептал он, точно заговорщик. — Ваша Майерша сущая… уж ты сама подбери словечко. Многого я навидался у женщин, но такого!.. Ну, сегодня Майеры получат сполна за все свои подлости!

— Я попрошу тебя о чем-то, Минго. — Мария взяла его за плечи. — Уедем вдвоем, сейчас же!

— Но, Мария, мои домашние ждут тебя. Наконец-то мы в семейном кругу, и на тебе как раз твое лучшее платье!

— Ради другой… Они все тут сидят ради нее!

— А мы воспользуемся этим, Мария. Сегодня вечером будет объявлена наша помолвка.

Он был честен, как всегда, и, как всякий раз, готов был совершить глупость, которая могла бы стать роковой для них обоих. Мария это понимала, но их уже позвали, пришлось идти. Первой проявила свою радость Викки.

— Если не знать, что ты сама сшила платье, Мария… прямо модель!

Отец и брат Минго встретили ее, как даму. Его мать и Викки выказали ей в одинаковой мере ту сердечность, на которую нельзя положиться. Госпоже Мертен хватало хлопот с приемом гостей. Мария ей помогала. Викки между тем завладела отцом и старшим братом — они сидели за столом напротив нее, — но в то же время занималась и самим Минго. Мария все видела. Минго, впрочем, посылал ей понимающие взгляды.

Когда разрешено было закурить, обе молодые парочки встали и пошли на пляж. Госпожа Мертен сама навела их на это, она устала нести ответственность. Мария отгоняла навязчивый вопрос,