Появился огромный чугунный чан с овощным рагу, за ним еще один, потом хлеб и тарелка бобов, густо политых томатным соусом. Пол и Конни старались оправдать свое звание почетных гостей и очень тревожились, что многие ушли, так и не съев ни крошки, лишь бы только все лучшее досталось гостям. Заглядывали соседи, приносили маленькие подарочки – кружева и сыр. Разглядывали диковинные волосы Конни и ее фотографии, фотографии ее английской семьи. Пока они были на Крите, Конни мало-помалу начала понимать греческий диалект, даже быструю речь. Вопросы сыпались и сыпались. А чем занимается Пол? А сколько он зарабатывает? А кто его отец, а кто дед? Пол откинулся на спинку стула и принимал тосты в свою честь, пока не почувствовал, что не сможет встать на ноги, они его не послушаются. А потом заиграла музыка, и он все же поднялся, мальчишки высыпали на улицу, и он, конечно же, должен был к ним присоединиться, прыгать и дурачиться вместе с ними.

Им выделили лучшее семейное ложе: расшитый вручную балдахин, отделанные кружевом простыни, полосатые шерстяные одеяла. Стелиос и его жена Кристули отправились спать в детскую, а маленькая Яя устроилась на лавочке возле печки. Ничего не жалко было уступить гостям. Они рассказывали им об ужасах войны и о том, как семья однажды укрывала британского солдата в пещере среди холмов.

Намеками показали, как тяжко приходится теперь при власти полковников, но как опасно протестовать. Только в своих песнях, мантинадах, могут они выразить эту тоску.

Все оставшееся время своего пребывания у них Конни и Пол проводили, бродя среди холмов, милю за милей шагая по известняковым тропкам среди зеленых ветвей, поднимаясь все выше, к прохладе, где было полно диких зверюшек и птиц и еще стояли последние цветы лета. Гуляли по оливковым рощам, выросшим на развалинах древних минойских сооружений, забирались в гроты c усыпальницами, купались в теплом бирюзовом море около Калив, маленькой рыбацкой деревушки поблизости.

Вечером накануне отъезда Конни вместе с Яей потихоньку ускользнула на кладбище, к могильному склепу Пападаки, похожему на огромный покосившийся каменный стол. У его изголовья была рака, фотографии под стеклом и горела масляная лампа. Вот ее дед в темном костюме; вот Елена; Мария, она умерла при родах. Сюда же они приладили и драгоценную фотографию Анны – Конни ее очень любила, мама выглядела на ней такой молодой и беззаботной, фотография была сделана на их огородике. Традиция предписывала положить сюда и что-то личное, что поможет понять характер человека. Около фотографии деда лежала пуговица от военной формы. Конни положила рядом с маминой ее значок медсестры. Ну вот, она опять со своей семьей, теперь все, как надо. Яя улыбнулась и взяла Конни за руку.

Потом они спросили о муже Анны, и Конни рассказала им правду и добавила, что он погиб на войне. Ведь неважно, на какой войне он погиб? У нее есть его имя и фотография. Они теперь знали, как она попала в семью Уинстэнли, и этого было достаточно. Она стояла в коричневой траве, у поросших мхом камней, ее окружали восковые цветы и надгробия. «Все это тоже часть меня, – вздохнула она. – Мама наверняка часто бывала здесь…»

– Мама, я сделала то, о чем ты просила. Покойся с миром. Ты дома, и я теперь тоже дома, я нашла дом, в котором ты родилась… – Она улыбнулась сквозь слезы. – Конечно, я приеду сюда еще. Я обязательно вернусь. И когда-нибудь привезу сюда всю семью… их всех, – поклялась она, гадая, есть ли в ней уже новая жизнь. Ребенок, зачатый на Крите… Что ж, так тому и быть. Новая жизнь? Все сначала?

Что бы ни случилось, где бы она ни была сейчас, Анастасия всегда будет ее первым ребенком. Возвратившись на Крит, Конни замкнула жизненный круг мамы.

«Но когда же я найду утраченную частичку себя?..»

Все очень удивились, когда Конни записалась на роды в частную клинику. Жены партнеров чванливо скривили носики.

– Вообще-то мы как можем стараемся поддерживать репутацию нашего муниципального родильного отделения, – дружески обратилась к ней Марианна, жена старшего партнера. – Все трое моих детей родились здесь без всяких проблем. Не беспокойся ты так, дети выскакивают сами. Если у них есть хоть какой-то шанс.

– Я всех своих родила дома, – поддакнула Селия, супруга второго по рангу руководителя и, значит, следующая в их иерархии. – Все было так мило. Горожане должны видеть, как мы доверяем нашей хирургии и акушеркам.

Да-да, а особенно вы любите отгородиться от мира за коваными высоченными воротами на Альберт-драйв, играть в бридж с друзьями, заседать в благотворительных комитетах и отправлять своих детей в частные школы. Безусловно, у всех этих леди – помимо аккуратной завивки и нарядной одежды – самые добрые намерения. Но эти добрые намерения наводили на нее ужас.

Ну разве может Конни кому-то объяснить, что ей нужна частная клиника, чтобы никто из местных докторов не принялся листать ее медицинскую карту и не обнаружил, что это не первая ее беременность? Да, Пола это не беспокоит, а вот ее – беспокоит.

Если уж на то пошло, она вообще намерена родить не здесь, не в этом городе… Но вслух она ничего подобного не произносила. Она быстро училась: жена перспективного младшего партнера в известной медицинской клинике должна подчиняться своду неписаных правил и традиций. И, конечно, поддерживать своего мужа во всем, что бы он ни делал, и никогда ни на что не жаловаться.

Полу доставалась самая неблагодарная работа: разъезды по вызовам, дежурства в школьные каникулы. Они должны были жить не далее чем в миле от клиники и быстро реагировать на срочные случаи, быть очень аккуратными в общении с пациентами, вести традиционный образ жизни и, самое главное, являть собою образец добродетельных горожан.

Медовый месяц закончился сразу в день их возвращения, а тошнота по утрам рассеяла все сомнения в положении Конни. Все радостно поздравляли их, а Конни раздирала паника. Все это слишком рано, слишком быстро, она только-только начала работать на новом месте социальным работником, а ей вот уже скоро придется увольняться, потому что никто не поймет, если жена доктора с младенцем на руках вдруг выйдет на работу.

Роза понемногу поправлялась. Она радостно взялась за крючок и терпеливо вывязывала для будущего малыша Конни шаль из афганских квадратов. Джой кинулась перетряхивать шкафы в поисках расчудесных одежек Ким, они были аккуратно сложены в пакеты и пахли шариками от моли. Все так радовались за нее, и если и выбирать подходящий момент, чтобы рассказать всем об Анне, то вот он настал, но мужество изменяло ей. Не может она сейчас им во всем признаться.

Насколько другой была сейчас ее беременность – какой привлекающей заботливое внимание, какой желанной! Все дарили ей просторную одежду, вещички для малыша и целыми ворохами нагружали ее советами.

Она и в самом деле прислушивалась к некоторым из них: например, посещала частную группу, чтобы научиться технике релаксации, правильному дыханию во время родов. На этот раз она уже не суетилась без толку, она знала, чего ожидать, знала, в какой последовательности протекают роды и как реагировать на боль. Все вокруг думали, что она впервые станет мамочкой, и опекали ее. Она ходила в бассейн, много гуляла и старалась чувствовать радость, но в результате только всё острее вспоминала, как это было у нее в тот первый раз, вспоминала девчонок из «Грин-энда». Где-то они все сейчас?