«Наши командиры и политработники, – вспоминал тот же Ваупшасов, – очень скоро перестали носить далеко видные знаки различия, но „кукушки“ все же ухитрялись узнавать начальников по кобуре пистолета, портупее, командирским полушубкам и стреляли без промаха».

Случалось, что в засаду попадал и старший командный состав Красной армии. Так, на Карельском перешейке 6 декабря 1939 г. в засаде оказалась 6-я рота 168-го полка 24-й стрелковой дивизии. В бою с финскими диверсантами был убит командир этой дивизии комбриг П. Е. Вещев. В Заполярье 28 декабря 1939 г. финскими диверсантами была уничтожена ехавшая без охраны штабная автомашина, в результате чего погибли начальник автобронетанкового управления 14-й армии полковник А. В. Ворсин и воентехник 2-го ранга З. Д. Левинзон. А по воспоминаниям ветеранов 163-й стрелковой дивизии, воевавших на Ухтинском направлении, в одну из финских засад попал даже Л. З. Мехлис! Только благодаря умелым действиям охраны нападение было отбито, и начальник Главного политического управления РККА остался жив.

Наиболее серьезные потери финские диверсанты несли при налетах на посты советских пограничников, которые в силу специфики своей деятельности и организации были всегда начеку и должным образом несли караульную службу.

После «незнаменитой войны» возникла долгоживущая легенда, что финские снайперы обычно занимали позиции на деревьях – потому и назывались «кукушками». Эта легенда не соответствует действительности. В воспоминаниях участников боевых действий, с которыми нам удалось ознакомиться в ходе работы над книгой, имеется множество упоминаний о стрелках, ведущих прицельный огонь с деревьев, но не из снайперских винтовок, а из ручных пулеметов или пистолетов-пулеметов. В действительности финские снайперы часто использовали прием маскировки, названный впоследствии «финским сугробом».

Участник боев в Финляндии Герой Советского Союза лейтенант Н. Толмачев так писал об этой тактике:

«Любопытно, что и после того, как фланги наших соединений и частей сошлись вплотную, все же наблюдалось, хотя и не в такой степени, просачивание мелких снайперских групп белофиннов в наши тылы. Где они могли проходить, оставалось неизвестным до тех пор, пока мы не обнаружили под снегом норы, в которые при подходе наших частей зарывались белофинские снайперы. Они сидели там, пока наши части не продвигались вперед, а потом открывали огонь с тыла».

На вооружении финнов находились модернизированные под русский патрон 7,62 × 54R в 1927 г. и позднее винтовки Мосина («М-27» – «М-39»). Оптические прицелы типа CIGEE (Берлин) устанавливались над стволом слева, что позволяло заряжать винтовку из обоймы. Рукоятка затвора у всех снайперских винтовок была отогнутой, на прикладе имелась деревянная двусторонняя «щека».

Противопоставить убийственному огню финских стрелков, многие из которых имели к концу войны на своем счету от ста до пятисот снайперских побед, солдаты Красной армии первоначально ничего не могли. Выступая в апреле 1940 г. на указанном совещании в ЦК ВКП (б), армейский комиссар 2-го ранга, член Военного совета 13-й армии Запорожец сказал: «Возьмите такой вопрос, как снайперы. Что мы видим? Финны прекрасно стреляли, а наших снайперов не было. И поэтому нам приходилось по указанию Ставки, по указанию Военного совета фронта в процессе войны обучать по 8–9 снайперов в роте. Спрашивается, куда девалась большая масса снайперов, которых мы раньше готовили?»

После понесенных потерь в тактическом и оперативном звене РККА началось тщательное изучение тактики противника. Изобретенные финскими снайперами тактические приемы («финский сугроб», «тюлевый эффект», заглушающий выстрел пиропатрон) позднее вошли в арсенал советских снайперов. К сожалению, опыт финляндской войны адекватно оценил только тот командный состав, который испытал все «прелести» убийственной егерской тактики на себе. Однако специальные подразделения егерского типа, способные действовать в особых климатическо-географических условиях, в составе Красной армии созданы так и не были. Что поделать – Россия…

Активные действия финских разведывательно-диверсионных групп вызвали серьезную озабоченность командования РККА. Но решительные меры противодействия стали приниматься только через месяц после начала войны. 26 декабря 1939 г. была принята совместная директива НКО и НКВД СССР «О создании полков НКВД для охраны тыла Красной Армии». На основании этого документа было сформировано 7 полков (по 1500 человек в каждом) из внутренних и пограничных войск. Полки НКВД прикрыли коммуникации всех действующих армий, начиная с Карельского перешейка и вплоть до Заполярья. Для подготовки пополнения был также сформирован запасной (8-й) полк НКВД, который находился в Петрозаводске.

Борьбу с разведывательно-диверсионными группами противника вели не только войска НКВД по охране тыла действующей армии, но и оперативно-разведывательные группы пограничников и погранзаставы. Некоторые пограничные отряды почти целиком участвовали в борьбе против диверсантов в составе отдельных оперативно-разведывательных групп и нарядов численностью от 6 до 70 человек. В январе 1940 г. для усиления охраны и обороны государственной границы было сформировано 111 взводов станковых пулеметов и 12 отдельных пограничных батальонов общей численностью 11 631 человек. Одним из таких батальонов и командовал уже сформировавшийся специалист диверсионно-разведывательной деятельности С. А. Ваупшасов.

Между тем сильнопересеченная местность театра военных действий, холодная и снежная зима, слаборазвитая сеть дорог требовали от командования Красной армии использования специальных лыжных отрядов для ведения боевых и разведывательно-диверсионных действий в тылу противника. Формирование лыжных добровольческих частей началось в конце декабря 1939 г. К началу февраля 1940 г. в действующей армии находилось около пятидесяти лыжных отрядов численностью от роты до батальона, еще столько же дислоцировались в пунктах сосредоточения или учебных центрах. Однако их поверхностная подготовка по ускоренной программе, на которую отводилось не более десяти дней, оставляла желать лучшего. Успешно действовать во вражеском тылу лыжные батальоны с плохо подготовленным личным составом оказались не в состоянии. Так, в начале 1940 г. финнами был полностью разгромлен 17-й (Ивановский) отдельный лыжный батальон, сражавшийся на Ребольском направлении в районе населенного пункта Хильки-3. Поэтому армейское командование было вынуждено использовать большинство добровольческих лыжных отрядов в качестве обычных стрелковых частей. Исключение составляли Особый лыжный отряд V (Разведывательного) управления РККА и 7-й отдельный лыжный полк Финской народной армии.

Командиром Особого (диверсионного) лыжного отряда был начальник спецотдела «А» (активная разведка), участник войны в Испании полковник Х.-У. Д. Мамсуров. Но даже и этот диверсионный отряд был очень далек от профессионального совершенства.

«Я, – докладывал Мамсуров на совещании в ЦК ВКП (б) о своем отряде, – имел человек 10 лейтенантов из Тамбовского училища. Должен сказать, что эти люди не были командирами. Они даже бойцами не могли быть. Хотя они были хорошо вымуштрованы, добровольцам – ленинградским физкультурникам – далеко было до них, но в боевой обстановке они даже не знали хорошо компаса, не знали карты. В бою они боялись, а в тылу были хорошими командирами… Послали группу в 50 человек восточнее Кухмониеми на помощь 54-й дивизии. Эта группа в 50 человек погибла, причем должен сказать, что эта группа была целиком из красноармейцев».[135]