Особый лыжный отряд дислоцировался в девяти километрах от границы в поселке Бабья Губа, население которого было эвакуировано в начале войны.

Отряд оперировал на удалении 40—120 километров от линии государственной границы, в полосе между Ребольским и Ухтинским направлениями. Отдельные группы отряда действовали в тылах 25, 27 и 65-го пехотных полков и 9-го артиллерийского полка финнов. Действия отряда носили характер налетов на небольшие воинские подразделения, штабы, узлы связи, батареи, а также засад на дорогах с целью уничтожения автомашин, офицерского состава и захвата оперативных документов. Весь отряд Мамсурова (около 300 человек) был обмундирован в форму финской армии, что являлось явным нарушением Конвенции о правилах ведения сухопутной войны. Одетых таким образом диверсантов финны в плен обычно не брали.

Наряду с отрядом Мамсурова в финском тылу на Ухтинском направлении действовал 7-й отдельный лыжный полк Финской народной армии под командованием известного чекиста И. М. Петрова (Тойво Вяхя). Однако, несмотря на определенные успехи отдельных разведывательно-диверсионных (в первую очередь пограничных) отрядов, цельной системы в силовых структурах Советского Союза, способной решать не только тактические, но хотя бы оперативные задачи, в начале 1940 г. уже не было. Приходилось пожинать плоды убогой самодостаточности и поистине чудовищной репрессивной кровожадности в своих собственных рядах.

Во время советско-финляндской войны КО «Финляндия» совместно с финской разведкой вела активную разведывательную деятельность за линией фронта. Особо ценную разведывательную информацию абверу удалось получить с помощью групп финских дальних патрулей: группа Куисманена – район Колы, группа Марттина – район Куму и группа Паатсало из Лапландии.

…А тем временем операция «Утка» продолжалась.

«Григулевич, – вспоминал П. А. Судоплатов, – прибыл в Мексику в апреле 1940 г. и по указанию Эйтингона создал третью, резервную, сеть нелегалов для проведения операций в Мексике и Калифорнии. Он сотрудничал с группой Сикейроса. Григулевичу удалось подружиться с одним из телохранителей Троцкого, Шелдоном Хартом. Когда Харт 23 мая 1940 г. находился на дежурстве, в предрассветные часы в ворота виллы постучал Григулевич. Харт допустил непростительную ошибку – он приоткрыл ворота, и группа Сикейроса ворвалась в резиденцию Троцкого. Они изрешетили автоматными очередями комнату, где находился Троцкий. Но, поскольку они стреляли через закрытую дверь и результаты обстрела не были проверены, Троцкий, спрятавшийся под кроватью, остался жив.

Харт был ликвидирован, поскольку знал Григулевича и мог нас выдать. Инцидент закончился арестом лишь Сикейроса, что дало хорошее прикрытие для продолжения действий Григулевича и Меркадера, все еще не знавших о существовании друг друга.

Покушение сорвалось из-за того, что группа захвата не была профессионально подготовлена для конкретной акции. Эйтингон по соображениям конспирации не принимал участия в этом нападении. Он бы наверняка скорректировал действия нападавших. В группе Сикейроса не было никого, кто имел бы опыт обысков и проверок помещений или домов. Членами этой группы были крестьяне и шахтеры с элементарной подготовкой ведения партизанской войны и диверсий.

Эйтингон передал по радио кодированное сообщение о провале операции. Сообщение поступило к нам с некоторым опозданием, потому что оно шло через советское судно, находившееся в Нью-Йоркской гавани, оттуда шифрограмма по радио ушла в Париж к Василевскому. Он передал ее в Москву, но не придал сообщению особого значения, поскольку не знал шифра. В результате Берия и Сталин узнали о неудавшемся покушении из сообщения ТАСС. Не помню точной даты, очевидно, это было майским воскресеньем 1940 г. Меня вызвали на дачу к Берии – за мной прислали его машину.

Берия был взбешен. Глядя на меня в упор, он начал спрашивать о составе одобренной мною в Париже группы и о плане уничтожения Троцкого. Я ответил, что профессиональный уровень группы Сикейроса низок, но это люди, преданные нашему делу и готовые пожертвовать ради него своими жизнями. Я ожидаю подробного отчета из Мексики по радиоканалам через день-два. После нашего разговора мы вернулись в столовую, и Берия приказал мне немедля возвращаться на работу и информировать его сразу же, как только я узнаю о дальнейших событиях.

Через два дня я получил из Парижа краткий отчет Эйтингона и доложил Берии. Эйтингон сообщал, что он готов, при одобрении Центра, приступить к осуществлению альтернативного плана – использовать для ликвидации Троцкого основного из наших агентов-„аутсайдеров“ – Меркадера. Для выполнения этого плана необходимо было отказаться от использования Меркадера как нашего агента в окружении Троцкого и не внедрять новых: арест агента, пытавшегося убить Троцкого, мог означать провал всей агентурной сети, связанной непосредственно с Троцким и его окружением. Я почувствовал, что подобное решение ни я, ни Эйтингон не могли принять самостоятельно. Оно могло быть принято только Берией и Сталиным. Внедрение агентов в троцкистские группы за рубежом являлось одним из важных приоритетов в работе советской разведки в 1930—1940-х гг. Как можно было иначе получить информацию о том, что будет происходить в троцкистских кругах после убийства Троцкого?

Ныне в угоду политической конъюнктуре деятельность Троцкого и его сторонников за границей в 1930—1940-х гг. сводят лишь к пропагандистской работе. Но это не так. Троцкисты действовали активно: организовали, используя поддержку лиц, связанных с абвером, мятеж против республиканского правительства в Барселоне в 1937 г. Из троцкистских кругов в спецслужбы Франции и Германии шли „наводящие“ материалы о действиях компартий в поддержку Советского Союза. О связях с абвером лидеров троцкистского мятежа в Барселоне в 1937 г. сообщил нам Шульце-Бойзен, ставший позднее одним из руководителей нашей подпольной группы „Красная капелла“.

О других примерах использования абвером связей троцкистов для розыска скрывавшихся в 1941 г. в подполье руководителей компартии Франции докладывал наш резидент в Париже Василевский, назначенный в 1940 г. уполномоченным исполкома Коминтерна.

Я изложил все это Берии. Сначала он никак не прореагировал. Я вернулся к себе в кабинет и стал ждать.

На этот раз мы поехали к Сталину на ближнюю дачу, находившуюся в получасе езды к западу от Москвы. Первая часть встречи была весьма недолгой. Я доложил о неудачной попытке Сикейроса ликвидировать Троцкого, объяснив, что альтернативный план означает угрозу потерять антитроцкистскую сеть в Соединенных Штатах и Латинской Америке после уничтожения Троцкого.

Сталин подтвердил свое прежнее решение, заметив:

– Акция против Троцкого будет означать крушение всего троцкистского движения. И нам не надо будет тратить деньги на то, чтобы бороться с ними и их попытками подорвать Коминтерн и наши связи с левыми кругами за рубежом. Приступите к выполнению альтернативного плана, несмотря на провал Сикейроса, и пошлите телеграмму Эйтингону с выражением нашего полного доверия».

В течение зимы – весны 1940 г. тайная война спецслужб продолжала набирать обороты. На территории Западной Украины не прекращались террористические акты польского и украинского националистического подполья против советских служащих и активистов из местного населения. Основной территорией, являвшейся своеобразным трамплином для заброски агентов в западные районы СССР, стала оккупированная Германией Польша. В абверштелле «Вена» интенсивно готовились к заброске в Советский Союз разведчики из числа австрийцев, выдававших себя за дезертиров из германской армии. В абверштелле «Краков» осуществлялась вербовка агентов-диверсантов из ОУН и их подготовка для последующей заброски в пограничную зону СССР. АНСТ «Люблин» вело разведку против частей Красной армии на участке Ковель – Львов. АНСТ «Радом» занималось уточнением карт западных районов СССР. В марте 1940 г. так называемый Повстанческий штаб ОУН, используя возможности абвера, отправляет свои диверсионные группы в Львовскую и Волынскую области для организации саботажа и акций гражданского неповиновения.