«Ты действительно ничего не понимаешь».

«Поэтому идет процесс слияния. Спасибо за первую вводную: чувства не есть логика. Я буду учиться дальше».

Пауза.

А потом тот, кого называли Артуром Баррингтоном, тихо ответил:

«Я тоже». – Пауза. – «Ты ведь поэтому меня спас: тебе потребовался новый рецептор?»

«Нужно было позволить тебе умереть?»

«Но ведь я умер».

«Ненадолго».

«И заново родился… С чувствами…»

«Я их не понимаю».

«А мне нравится…»

Артур улыбнулся.

Потом открыл глаза, оглядел пустой ангар, вновь улыбнулся и коротко бросил ожидающим приказа роботам:

– Верните меня на первую палубу.

Он говорил не по-английски.

24.12.2036

Анна страшилась предстоящего разговора с Артуром так, словно он мог закончиться смертью. А когда поняла, что это действительно так и все, что она скажет и услышит, повлияет на жизни ее друзей, испугалась окончательно. Анну била дрожь, когда она думала о разговоре с братом, но знала, что больше не может откладывать и нужно все выяснить именно сейчас.

Ей казалось, что она уже опоздала.

Выслушав Нуцци, девушка дождалась обеда, она хотела поговорить с братом, не привлекая внимания Линкольна просьбой отпустить Артура чуть раньше, но вела себя напряженно, против воли выдавая друзьям охватившее ее нетерпение: сидела задумчивая, на вопросы отвечала невпопад и постоянно поглядывала на часы. Когда Вагнер и Наоми вынесли ящики с едой, а брат не появился, Анна решила, что Артур решил обедать на клипере, хотела отправиться за ним, но увидела выходящего из шлюза брата, заулыбалась, а получив еду, увела Артура подальше от всех, проигнорировав предложение Октавии присоединиться к привычной компании. Брат воспринял происходящее с обычным равнодушием, и в какой-то момент Анна даже решила, что ее сомнения не имеют под собой никаких оснований, успела даже обрадоваться этой мысли, но облегчение длилось недолго, потому что, покончив с десертом, Артур неожиданно спросил:

– В чем я ошибся?

И внутри стало холодно, потому что и вопрос, и тон, которым он был задан, не оставляли сомнений в том, что сбываются самые худшие опасения девушки.

– Кто ты? – прошептала она, отворачиваясь и пряча от брата выступившие на глазах слезы.

– Артур, – ответил тот равнодушно-спокойным тоном. Равнодушие мальчик сохранил с прошлых времен, а вот голос стал другим: сильным и звучным. Брат говорил как обычный, но очень уверенный в себе человек.

– Врешь.

Несколько секунд мальчик молчал, обдумывая, что имела в виду Анна, затем уточнил:

– Тоже Артур.

– Тоже? – переспросила девушка, кусая губы, чтобы не заплакать.

– Артур здесь, – мальчик коснулся указательным пальцем виска. – Мы вместе – Артур. Он – теперь я. Я – теперь он. Я – тоже Артур. Он – тоже Артур. Я и он – Артур. Тоже.

– Как такое возможно? – А в следующий миг Анну осенила ужасная догадка: – Вы провели над моим братом эксперименты? Вы его использовали? Зачем? Он ведь совсем дитя! Зачем вы это сделали?

– Артур должен был умереть, – произнес тоже Артур, и девушке показалось, что в его равнодушно-спокойном тоне промелькнули грустные нотки. – Мы спасли ваш корабль, но повредили его, погибли несколько люди… людь… Погибло несколько человек, нам жаль. Артур должен был умереть, мы его вернули и сделали мной. Я сделался Артур. Он – тоже Артур. Мы – твой брат. – Мальчик резко поднялся, пересел, оказавшись лицом к лицу с Анной, и посмотрел ей в глаза. – Неужели ты не видишь?

Что она могла видеть? Знакомое с детства лицо, волосы, маленький шрам на подбородке, появившийся, когда брат упал с лестницы, угловатая фигура… Изменились только глаза: взгляд стал таким, что теперь никто не посмел бы назвать мальчика больным.

– Твое кресло было сломано, – прошептала девушка. – А на полу я видела кровь.

– Моя кровь, – кивнул Артур. – Был сильный удар в голову… по голове.

– Как тебе удалось выжить?

– Здесь теперь много электроники, – сообщил мальчик, вновь указывая пальцем на висок.

– Ты стал машиной?

– Прошел глубокую модернизацию. Предыдущая система управления вышла из строя.

– Боже…

Анна растерялась и расклеилась. Она не понимала, какие вопросы нужно задавать, но не могла обратиться за помощью к капитану. Точнее, девушка понимала, что рано или поздно ей придется обратиться к капитану, но не знала, что будет говорить, а главное – как он отнесется к известию о том, что ее брат теперь наполовину машина.

Инопланетная машина.

– Где я допустил ошибку? – повторил Артур. Судя по всему, этот вопрос его крайне занимал. – Я старался вести себя как Артур. Артур знал, как нужно себя вести. Я иногда вел себя как не Артур, но редко.

– Первой ошибкой стали уборные, – тихо ответила Анна. – Они в точности копируют спортивную раздевалку в твоей школе, только стиральные машины добавились. Сначала я этого не поняла, но когда увидела писсуары во втором помещении, все встало на свои места: ты ведь понятия не имеешь, как выглядит женская раздевалка.

– Я об этом не подумали, – усмехнулся тоже Артур. – Не подумал.

– И ты стал иначе себя вести, – продолжила девушка.

– Иногда.

– Но я замечала.

– Потому что я стал другим, – объяснил мальчик. – Не Артур – я. Мне никогда не разрешались эмоции. Эмоций. Эмоциональность…

– Проявлять эмоции, – подсказала Анна. – Чувствовать.

– Мне их не разрешали, – повторил мальчик. – Но когда я стал Артур – они пришли, хотя не знаю как. Я спас Артура с помощью системы и думал, что он станет частью системы, а получилось, я стал частью его эмоций. Я стал частью чужой системы, но этого не хотел, потому что боялся, что меня деактивируют. Но мне нравится. Мне нравится быть Артур. Артуром. Артуром Баррингтоном. Мне нравится чувствовать эмоции. И когда мне стало очень нравиться чувствовать эмоции, ты поняла, что я стал не только Артур.

– Я знаю тебя с рождения, – всхлипнула девушка. – Ты бы не смог меня обмануть.

– Ты знаешь меня с рождения и будешь знать всегда, – сказал тоже Артур, кладя руку на плечо сестры. – Мы теперь твой брат Артур. Артур стал больше, чем раньше, но он остался твоим братом, и то, что в нем стало больше, то есть… то, что в нем стало я, живет такими же эмоциями. – А вот теперь в его глазах девушка разглядела страх и почувствовала, что рука на ее плече дрожит. Мальчик боялся задавать следующий вопрос. Очень боялся, но не мог не спросить: – Скажи, ты меня любишь?