Было время, когда столь бедственная ситуация не тронула бы мою душу. Чем для меня были роботы, если не глупыми, неуклюжими реликтами прежних эпох? Я не уважала Паладина, когда мы были моложе, и каким же болезненным оказалось открытие, что мои предубеждения были совершенно ошибочными. Роботы должны были стать нашими союзниками, а не слугами. И навязать мыслящей машине такое бытие – такое убогое, ограниченное существование, без надежды на облегчение или улучшение, – разве это не ужас, сравнимый с тюремным заключением? Ведь даже самый ничтожный узник может тешить себя надеждой на смерть, когда все остальные надежды отняты.

Но с этим бедным роботом все иначе. Его бытие – тоскливая вахта длиной в жизнь. Все равно что запереть человека в темной камере, приковав цепью к полу, и давать ему одну и ту же черную работу – до самого конца.

– Ты меня слышишь? – спросила я на общей трещальной волне. – Я Адрана, а это Фура. Вот еще два наших друга – Прозор и Лагганвор. Мигни огоньками, если понимаешь, машина. Если мы можем тебе помочь, мы это сделаем.

Ничего не произошло. Тусклое мерцание продолжалось. Огни в голове Паладина были намного ярче и активнее по сравнению с ним. Может быть, этот робот изношен, у него ослабли высшие психические функции? Или, не нуждаясь в блоках своего мозга, отвечающих за речь, способность общаться и поддерживать товарищеские отношения, он их отключил, воспользовавшись единственным доступным способом облегчить свое положение?

– Не слишком его жалей, – посоветовала Фура. – Мы не знаем, сколько кораблей погибло под огнем его пушек только потому, что подошли слишком близко к этому камешку.

– Робот не виноват в том, что она его таким сделала, – возразила я.

Фура пристегнула к поясу кошель с пистолями, затем отцепила топор. Я напряглась, ожидая, что сестра воспользуется им, но она протянула топор мне.

– Если тебе из-за него так грустно, ты знаешь, что делать.

Мерцание усилилось. Это все еще не было похоже на Паладина, но огни определенно засияли ярче.

– Кажется, он нас ощущает. – Я прикоснулась перчаткой к стеклу. – Ты слышишь меня, робот? Моргай посильнее.

Теперь сомнений не было. На каком-то уровне робот реагировал. Он распознал наше присутствие и смог понять мои слова.

– Мы можем помочь? Моргни два раза, если да, один раз – если нет.

Огни мигнули дважды.

– Отлично, – сказала я. – На нашем корабле есть женщина по имени Сурт, в ее силах оказать тебе помощь. Есть и робот, Паладин, которому помогла Сурт. Мы можем забрать тебя отсюда…

Огни мигнули.

– Не хочешь?

Ответа не последовало. Должно быть, я неудачно сформулировала вопрос и любой ответ на него был бы двусмысленным. Сглотнув, я начала снова:

– Мы можем тебе помочь?

Да.

– Переместив тебя?

Нет.

– Хочешь остаться тут?

Нет.

– Ты не хочешь переезжать, но и оставаться тоже не хочешь. Ты это имеешь в виду?

Да.

Я оглянулась на спутников.

– Значит… ты хочешь, чтобы тебя уничтожили?

Да.

Да, да, да.

– Прости, – сказала я, отделяя свои чувства от поступка, который собиралась совершить. – Мне очень жаль, но я понимаю. Ты не должен винить себя за то, что она заставляла тебя делать, понимаешь? Ты этого не заслужил. И надеюсь, что ты испытаешь некоторое облегчение…

Лагганвор осторожно коснулся топора, когда я уже замахнулась им.

– Мне кажется… стоит немного подумать.

Робот моргнул: нет, нет, нет.

– Я дала обещание.

Лагганвор ответил мне мягко, но со спокойной и убедительной властностью:

– Вообще-то, не дала – я слушал. Но важнее то, что мы понятия не имеем, что случится, если отключить робота, и я ручаюсь, что он сам немного об этом знает. Нельзя рисковать, пока не обезвредим гаусс-пушки. А еще Сурт захочет изучить его как следует, да и Паладин – ради нашей же безопасности.

– Разумник дело говорит, – сказала Прозор. – Разбить эту жестяную башку, может, и было бы гуманно, но не обязательно по отношению к нам.

Лагганвор забрал у меня топор и вернул его Фуре.

– Прости… – повторила я, но уже с другой интонацией, извиняясь за свою слабость, а не за силу.

– Это правильно, – пробормотала Фура, как будто я нуждалась в ее одобрении. – Оставим его… на время. Мы знаем, как надо поступить, но не будем спешить с этим. – Она взвесила в руке свой кошель с пистолями. – Вот что важно, вот ради чего мы пришли, а не ради того, чтобы избавить какого-то робота от страданий.

В туннеле были рельсы, уходящие вдаль в ярком свете наших нашлемных фонарей. В дальнем его конце, как я уже упоминала, стояло что-то вроде тележки – плоская платформа на маленьких колесах, достаточно длинная и широкая, чтобы на ней поместилась вся наша компания, с вертикальной металлической стойкой впереди. К стойке крепился пульт с рычагами управления лебедкой и тормозом – вроде того, что у трамваев на Мазариле.

Мы рассматривали тележку минуту или две, и ее устройство не показалось нам сложным. Лебедка предназначалась для того, чтобы с помощью длинного троса тащить тележку вверх по склону, а тормоз – чтобы тележка могла без разгона скатываться обратно.

– Не стоит доверять вещам, к которым Боса прикоснулась хоть кончиком ресницы, – заявила Прозор.

– Ловушек больше не будет, – уверенно возразила Фура. – Это просто практичная конструкция, чтобы возить пистоли в хранилище и обратно. Думаю, чаще делалось первое. – Она запрыгнула на тележку и взялась обеими руками за рычаг тормоза. – В путь, друзья. Мы забрались так далеко – давайте же поглядим на достопримечательности!

– А если она не поднимет нас обратно? – спросила я.

– Пойдем пешком, как будто никакой тележки и не было. – Фура с упреком посмотрела на меня. – Ты же не струсила, надеюсь?

Я улыбнулась сквозь визор, пытаясь выбросить робота из головы.

– С чего бы мне трусить? Мы всего лишь идем грабить сокровищницу мертвой королевы пиратов.

– С того, что у тебя еще осталось немного здравого смысла, детка, – прошептала Прозор, ободряюще хлопнув меня по спине.

Мы забрались на тележку. Нас было всего четверо, и недостатка в пространстве не ощущалось, а по краям имелись поручни, за которые можно было держаться. Потолок теперь был немного ближе к нашим шлемам, но все равно хватало места, чтобы стоять, при условии что туннель сохранит свои размеры до самого низа. Не сказав больше ни слова, Фура отпустила тормоз, и тележка поехала, сперва довольно медленно и плавно. Конечно, никаких звуков мы не слышали, но от колес через платформу шла вибрация, проникала в скафандры, и наши разумы – по крайней мере, мой – без труда превращали ее в скрипучий, визгливый шум, становящийся все громче и пронзительнее по мере того, как тележка набирала скорость.