– Это что… на тебе одна из моих тиар, Джиджи? – спрашивает она, пытаясь сохранить спокойствие, когда холодным взглядом смотрит на бывшую подругу.

Жизелла не обращает внимания на едкость в ее голосе, вместо этого одаривая Беатрис ослепляющей улыбкой.

– Технически она никогда не была твоей. Она принадлежит Селларии и королевской семье, частью которой вы больше не являетесь.

– О чем ни капли не жалеем, – тихо произносит Паскаль.

– Осторожно, Пас, – говорит Жизелла. – Твой отец, может быть, мертв, но, говоря о нем плохо, ты не сделаешь лучше себе.

– Я сомневаюсь, что ты здесь, чтобы демонстрировать мудрость, Жизелла, – говорит Беатрис. – Ты пришла просить прощения, как твой брат? Сложно представить, что ты тоже собираешься сделать мне предложение.

Брови Жизеллы изгибаются.

– Он правда это сделал? – спрашивает она скорее усталым, чем удивленным голосом. – Я не уверена, кто тут больший дурак. Он, что, сделал предложение, или ты, что отказала.

– На мой взгляд, самая большая дура – это ты, – говорит Беатрис, откинувшись на спинку стула. Ее глаза снова устремляются на тиару. – Думаешь, что теперь ты принцесса? Что после всех интриг и предательств ты можешь быть в безопасности? Безупречной? Неприкасаемой? Это не так. Ты просто одинока.

Слова – это кинжалы, и Беатрис не может не чувствовать себя дочерью своей матери. И она не только умело ими владеет, но и находит неуверенность Жизеллы и бьет ее в слабое место. Она упивается выражением неприкрытого страха, которое мелькает на лице девушки.

– Я не одинока, – заявляет Жизелла, поднимая подбородок. – У меня есть Нико, и у нас есть сила. Больше никто не будет управлять нашими судьбами, никто не заставит меня выйти замуж за престарелого незнакомца, не заставит брата пресмыкаться перед неблагодарным королем.

Вспоминая, как Николо выглядел прошлой ночью, как быстро он успел обвинить свою сестру, Беатрис задается вопросом, действительно ли он есть у Жизеллы.

– Какой ценой? – тихо спрашивает Паскаль.

Жизелла качает головой.

– Ты думаешь, я хотела тебя предавать? – спрашивает она. – Это не так. Но я не буду извиняться за то, что воспользовалась единственной возможностью взойти на престол, которая у меня была.

Беатрис хочет вскочить со стула и дать Жизелле пощечину, она хочет этого больше, чем когда-либо. Но от такого поступка ей стало бы лучше лишь на мгновение. В конечном итоге это ухудшит их положение. Поэтому она сжимает подлокотники своего кресла и упирается в Жизеллу ледяным взглядом.

– Ты была достаточно любезна, чтобы дать нам совет, так что позволь мне ответить тебе тем же, – говорит она, и каждым ее словом можно было бы резать камень. – Ты думаешь, что теперь в безопасности, потому что у тебя есть сила? Ты никогда не будешь в безопасности, Джиджи, сколько бы тиар ни надела, как бы близка к трону ни была. Власть – это иллюзия, и чем больше власти в тебе видят люди, тем более решительно они будут стремиться тебя уничтожить. Ты должна знать это лучше, чем кто-либо, будучи на другой стороне. Как думаешь, сколько времени пройдет, прежде чем появится еще одна ты со схемами и заговорами? Ты высоко забралась, но это означает только то, что падение тебя убьет.

– Ты ошибаешься. Нико теперь король. Кто пойдет против него?

Беатрис смеется, но это жестокий смех.

– А кто бы не стал? – спрашивает она. – И ты, кажется, забываешь, что ты не королева. Даже не принцесса. Ты сестра короля, и у тебя совсем нет власти. Нико уже обижен на тебя за твои интриги…

– Я сделала его королем!

– Сколько времени пройдет, прежде чем он отвернется и от тебя? Прежде, чем ты останешься совсем одна?

Жизелла смотрит на Беатрис взглядом, достаточно суровым, чтобы гнуть сталь, но Беатрис выдерживает его, соревнуясь с ней в силе ненависти.

– Я желаю тебе всего счастья, которого ты заслуживаешь, Джиджи, – холодно улыбается Беатрис. – Думаю, ты еще сможешь себя показать.

Жизелла стоит на месте, не отрывая глаз от Беатрис и стиснув зубы.

– Я пришла не драться с тобой, а чтобы сообщить, что через час вы двое покинете дворец и направитесь в Братство и Сестринство в Альдерских горах.

– Я лучше умру, чем стану сестрой, – говорит ей Беатрис.

Жизелла пожимает плечами.

– Уверена, что это можно устроить, но, видимо, слово, которое ты ищешь, – это «спасибо».

Беатрис смеется.

– О, не сомневайся, что лучше умру, чем скажу это.

– Спасибо, Жизелла, – говорит Паскаль чуть позже, но выражение его лица невозможно прочесть. – И передай нашу благодарность королю, ладно?

Жизелла смотрит на Паскаля. На ее лице отразилось замешательство, но она кивает.

– Конечно.

Она собирается уйти, но Беатрис поднимается на ноги.

– Подожди, еще кое-что. У меня есть письмо, которое я хочу отправить маме.

Жизелла поворачивается и приподнимает бровь.

– Думаешь, я помогу тебе втянуть нас в новую войну? – спрашивает она.

Беатрис берет закодированное письмо, которое она написала своей матери, и вкладывает его в руку Джиджи.

– Можешь сама его прочитать.

Жизелла хмурится, просматривает короткое письмо и усмехается.

– Ты думаешь, я в это поверю? Что ты просишь мать не помогать тебе?

– Мне не нужна помощь матери, – говорит Беатрис, поднимая подбородок. – И я бы не приняла ее, даже если бы она сама предложила. Я пытаюсь сделать тебе одолжение. Думаешь, правление Нико может пережить войну? Две войны, если он не сможет наладить отношения с Темарином? Его собственный народ съест его живьем при одной лишь угрозе.

Джиджи поджимает губы.

– И почему я должна тебе верить? – спрашивает она.

– Ты не должна. Но это правда. Мне не нужна ее помощь.

Не похоже, что Жизелла верит в блеф Беатрис, но она все равно кладет письмо в карман и, не оглядываясь, вылетает из комнаты.

Когда она уходит, Беатрис поворачивается к Паскалю.

– Не могу поверить, что ты ее поблагодарил. Зачем ты это сделал? – спрашивает она, и в ее голосе слышна насмешка.

Паскаль пожимает плечами.

– Я готов поспорить, что за твоим письмом стояло то же самое. Пусть верят, что мы побеждены, Беатрис. Пусть думают, что мы им не угроза. Это не последняя наша с ними встреча, и достаточно скоро они пожалеют, что не убили нас, когда у них был шанс.

Когда Беатрис и Паскаля наконец выводят из их покоев через удивительно тихие дворцовые коридоры на открытый воздух, солнце уже высоко. Николо, вероятно, надеялся избежать этой сцены, но Беатрис видит тени людей, наблюдающих из окон дворца, лица, прижатые к стеклу, жаждущие увидеть малейший намек на их страдания, получить хоть кусочек новой сплетни.