— Ребенок, — напомнила медсестра.

Точно. Если… когда Софи очнется, она в первую очередь спросит о сыне. Нужно хотя бы взглянуть на него. И знать, чем же все-таки наградил его дар Рихтера. А то, что магия стихий все же передалась ребенку, Корбин понял, стоило доктору упомянуть об особенностях младенца.

Мальчик, лежавший в деревянной кроватке завернутый в пеленки, был крохотным, сморщенным, как-то трогательно-уродливым. И совсем не походил на маму. На папу, впрочем, тоже. Разве что черные волосики на голове напоминали о Мартине.

— Это чем таким он испачкан? — спросил Корбин, осторожно склоняясь над ребенком.

Вокруг правого глаза малыша расплылось пятнышко. Словно кто-то пролил красные чернила. Пятно получилось неровным, с острыми краями, будто стекающим слезой из уголка века. Смотрелось это несколько зловеще и совершенно чуждо на круглом сонном личике.

— Это родимое пятнышко. В довольно неудачном месте, — вздохнула женщина. — Но, думаю, его можно будет вывести магией, когда ребенок подрастет.

— Не думаю, что получится. Это метка.

— Метка?

— Знак того, что мальчика ждет интересная судьба. Он здоров?

— Вполне, — заверила медсестра. — Хорошо кушает и правильно срыгивает. Еще…

— Избавьте меня от подробностей, — поморщился Рихтер. — Здоров и ладно.

И снова поймал на себе странный взгляд. Что не так, до него дошло уже в коридоре, когда он покинул палату. У них с Софией волосы были светлые, а вот младенец родился темненьким.

— Так мне еще и жена изменяет, — хмыкнул Рихтер, когда медсестра отошла подальше. — Вот уж правда неудачник.

Он вернулся в покои, где лежала Софи, и умостился на притащенном специально для него диванчике. Уходить из этой комнаты Корбин не намеревался. Еще ночью он звонил в Шербург, пытаясь связаться со своим мастером, но так и не понял, передали ли старому магу, что бывший ученик ждет его в Дельве. Может быть, тот знал, как спасти Софи…

А может, его так и не нашли. Или он просто не успеет доехать до города. Что тогда ему делать? Как вытащить из беспамятства Софию, медленно сгорающую в пламени собственного источника?

Услышав шаги в коридоре, он тут же подорвался. Мастер? Нет, голос был не его, хотя не менее знакомый.

— Мартин, как ты… Что ты тут делаешь?

Шефнер даже не посмотрел в сторону алхимика. Подойдя к кровати, склонился над женой и долго вглядывался в ее лицо.

— Она приходила в себя? — хрипло спросил он.

— Нет. Ни разу за все это время.

Менталист поднял вялую руку жены и поцеловал ее ладонь.

— Мне так жаль, что я не был с тобой рядом.

— Приехал попрощаться? — не выдержал Рихтер.

Шефнер ожег алхимика злым взглядом.

— Спасти свою жену. И если бы не ты, то сделал бы это раньше. Все это время я следил за Софи с помощью заклинания поиска, но стоило тебе оказаться рядом, как оно начало сбоить, и я потерял ее из вида. Если бы не твой учитель…

— Так он выдал меня?

— Я уже долгое время поддерживаю с ним связь. Знал, что ты можешь обратиться к нему за помощью. И надеялся перехватить вас в Шербурге.

— Не думал, что ты бросишь все свои дела и примчишься сюда. Но как ее спасти? Я не знаю, — тихо признался стихийник. — Может, разорвать договор?

— Тогда ее точно убьет откатом. Но есть один способ. Ты можешь попробовать направить часть магии на себя, давая Софии время адаптироваться.

— Думаешь, я не пробовал? — огрызнулся Рихтер. — Ничего не получилось. Я не способен контролировать потоки силы между нами. И уж тем более не могу забрать чужую силу.

— Только потому, что не чувствуешь источники. Я помогу тебе, если ты доверишься мне. Позволишь взять контроль над своими способностями.

Рихтер подошел к Софии, коснулся ее лба и поморщился — таким раскаленным тот был.

— Звучит ужасно. Но если выхода нет, я готов попробовать.

Софи Шефнер

Я снова тонула. И в этот раз не в ледяной реке из моих снов, а в алой раскаленной лаве. Сжигающей мою плоть, плавящей кости, но так и не убивающей. Не знаю, чем я заслужила этот ад, но мучительная боль не прекращалась ни на мгновение. Хотелось кричать, но было нечем. От внутренностей давно ничего не осталось…

А затем я услышала вдалеке знакомые голоса, и жар постепенно начал стихать, иногда еще накатывая волнами, но каждая последующая была все слабее и слабее. До тех пор, пока не исчезли совсем, оставив после себя противную слабость и пустоту. Благословенную пустоту.

Пустота вскоре сменилась сном. Цветным и глупым сном ни о чем. Единственное, что я запомнила, — в этом сне был Рихтер, смотревший на меня глазами моего мужа и улыбающийся мне его улыбкой. Это было так странно и противоестественно, что я неожиданно проснулась.

На больничной койке в Дельве.

На диванчике у окна сидел Корбин, а к его плечу привалился… Мартин?! Мне сначала показалось даже, что они обнимаются, и только потом я поняла, что они просто уснули.

Стоило мне кашлянуть, как Рихтер открыл глаза и со сдавленным воплем откинул от себя Мартина.

— Чтоб я еще раз пустил тебя в свои мозги! Ты практически лишил меня ментальной девственности!

— Не преувеличивай, ты ее давно потерял. Чего ты так дергаешься! — хватаясь за голову, зашипел менталист. Глянул в мою сторону и вскочил. — Софи! Наконец-то!

— И долго я спала?

Язык ворочался с трудом и был похож на сухую губку.

— Всего лишь вечность, — заявил Рихтер, глупо расплываясь в улыбке. — У нас сын! То есть не у меня с Мартином, а у тебя. С ним же. И с моим даром. Он, конечно, еще не проснулся. Дар, а не ребенок. Хотя ребенок, скорее всего, сейчас тоже спит…

— Заткнись! — Мартин схватил алхимика за руку и практически выволок его из палаты, с громким стуком закрыв перед его носом дверь. — Клянусь, я его когда-нибудь убью!

— Это правда? Сын?

— Да. И у него все еще нет имени. У тебя ужасный вкус, душа моя, но думаю, будет справедливо, если именно ты назовешь его. Только не Радбаудом. Как видишь, от усов я избавился.

Мартин подошел к кровати, и я наконец убедилась, что он настоящий. Мой любимый, немного поседевший и невероятно уставший, но зато безусый Мартин.

Хотя я его и усатого любила бы. Просто целовала бы реже.

Младенец был милым. Ручки в складочках, недовольное розовое личико, серые ясные глаза, темный пушок на почти лысой голове. Даже пятнышко вокруг глаза его не портило.

Но вот кричал он громко и требовательно. И как такое крохотное существо может быть настолько оглушающим?