— Он ведь только что поел! И совершенно сухой. Что ему вообще нужно? — расстроенно спросила я у фрау Логер, пожилой медсестры, помогавшей мне привыкнуть к материнству.

— Попробуйте его покачать, — терпеливо посоветовала та. — Поговорите с ним.

— Разве не рано учить ребенка разговаривать? Не думаю, что он меня поймет.

Пожилая женщина вздохнула.

— Его успокоит ваш голос. Он его слышал, когда был еще в утробе. Смотрите, малыш поворачивает голову в вашу сторону. Возьмите его.

Медсестра передала мне младенца и уточнила:

— Вы уже дали сыну имя?

Я беспомощно пожала плечами. Шутки шутками, но придумать имя маленькому Шефнеру было непросто. Если бы он родился артефактором, как я рассчитывала, то можно было назвать мальчика в честь прадеда — Августом. Но Мартин утверждал, что дитя унаследовало иной дар, отличный от моего. Но какой именно, не уточнял, делая вид, что сам не знает. А может, и правда не знал.

Помимо всего прочего мой сын должен был стать повелителем стихий. Почти с самого начала беременности и до самых родов я могла видеть элементалей, как никогда прежде обострилась интуиция. Теперь же, пусть связь с Рихтером и не исчезла окончательно, бонусы от нее перестали быть для меня доступны.

Теперь эта пугающая сила пряталась в маленьком существе, что устроился у меня на руках. Никто не знал, какое будущее его ждало, и это меня пугало. Я коснулась пальцем ладошки ребенка, и он тут же крепко обхватил его, сразу замолчав. И почему я боялась, что не смогу полюбить его? Ни один из созданных мной артефактов не стоил и волоса с головы этой крохи. Даже самые сложные чары не были так совершенны и в то же время так хрупки, как мой сын.

Пусть он не артефактор и не слишком похож на меня. Самое главное, чтобы рос здоровым и счастливым… Радбаудом? Нет, Мартин прав. Звучит ужасно.

В дверь постучали. Фрау Логер выглянула и вскоре вернулась обратно.

— Там ваш муж. Один из них, — ехидно сказала она. — Тот, что в очках.

Я покраснела, выдавив смущенную улыбку. Но вскоре эта улыбка угасла.

Рихтер не выглядел отдохнувшим. Скорее мрачным, подавленным и угрюмым. Скулу украшал свежий синяк, нижняя губа была разбита. Мы с медсестрой ахнули.

— Подрались?

— Я проучил этого му… Да, подрались, — поймав мой взгляд, поспешно исправился алхимик, нервно поправив затемненные очки.

— Повод хотя бы достойный? Хотя о чем я!

Малыш захныкал, и стало не до Рихтера. К тому времени, когда удалось успокоить ребенка, прошел и мой собственный гнев. Медсестра вышла, и можно было разговаривать свободно.

— И кто первый начал размахивать кулаками?

— Я. Но у меня была на это причина. Мартин решил, что… Черт! Не хочу сейчас об этом говорить. Дай лучше на малявку посмотреть. Все же не чужой мне.

— Не тяните свои руки, мастер, — зашипела я. — Он только заснул.

Рихтер, не обращая внимания на мое недовольство, уселся рядом и с любопытством уставился на ребенка.

— А он уже получше выглядит, чем в первый день, — довольно заявил маг, будто это была его заслуга. Малыш причмокнул во сне губами, и Рихтер ухмыльнулся: — Вылитый Генрих.

— Кто такой Генрих?

— О, это один замечательный человек, которому я многим обязан, — шепотом заговорил Корбин, но внезапно прервался. Он медленно поднялся, напряженно уставившись на дверь. — Пожалуй, мне пора идти.

Повелитель стихий вышел, тихо прикрыв за собой створку, но я успела увидеть в просвете высокую фигуру в военной форме. Дыхание внезапно перехватило от страха. Не за себя, за Рихтера. Не будь у меня малыша на руках, я бы выскочила за ним, но все, что мне оставалось, это прижимать к себе сына.

Или нет?.. Меня не оставляли одну ни на минуту, поэтому в палату тут же вернулась фрау Логер. Медсестра старательно делала вид, будто все в порядке. Только вот глаз на меня не поднимала.

— Что случилось?

— О, вы о господине Рихтере? Он немного вспылил, но ведь все уладилось, верно?

— Нет, я про то, что сейчас. Я слышала какие-то голоса.

— Это просто охрана господина Шефнера. Сейчас в стране небезопасно, вы же знаете.

Слова медсестры ничуть меня не успокоили. Я подозвала к себе женщину и аккуратно передала ей на руки сына.

— Подержите. Я сейчас.

— Но, фрау, вам нельзя вставать. Вы слишком слабы!

Я опустила ноги на пол, поспешно надела тапочки и проковыляла к выходу. Каждая клеточка тела болела и ныла, особенно низ живота, но по сравнению с тем, что мне уже пришлось пережить, это были пустяки.

— У вас может открыться кровотечение!

— Тогда хорошо, что я в больнице.

К счастью, в коридоре, окрашенном белой краской, никого не было. Необычайное везенье. Передвигаясь практически по стеночке, вышла к дежурному посту медсестры. И там меня наконец заметили. Но было уже поздно. Я добралась до окна, выходящего прямо к крыльцу, и успела заметить, как уводят Рихтера. Со скованными за спиной руками и в окружении боевых магов. И за всем этим наблюдал Мартин.

Он арестовал его. Арестовал человека, который спас мне жизнь. Будто почувствовав на себе взгляд, Мартин посмотрел в открытое окно. Лицо его, украшенное кровоподтеками и синяками, было бесстрастно и холодно. Ровно до того момента, как он увидел меня. Маска безразличия треснула, обнажив сомнение и тревогу. Хотелось бы верить, что ему и правда было не все равно. Хотя бы относительно меня.

Кто-то попытался схватить мой локоть, но я зло вырвалась.

— Не смей, — приказала, как выяснилось, Вальтеру Аркету.

Не знаю, что было написано на моем лице, но он позволил мне пройти мимо, не сделав попытки остановить. Перед глазами все плыло — от слез ли, от слабости ли, но до палаты я добралась сама. И растерянно застыла посреди комнаты. Медсестры с моим сыном не было.

Дверь за спиной скрипнула, и в палату практически влетел Шефнер.

— Софи!

Я ударила не думая, не пытаясь сдерживаться. Наверное, это было очень больно — пусть и открытой ладонью, но по свежим ссадинам и синякам. Мартин дернулся, но не отступил. И даже не перехватил мою руку, когда я вновь замахнулась.

— У тебя истерика, — сказал он спокойно. — Ты можешь себе навредить, Софи. Поэтому, если не успокоишься, мне придется самому тебя утихомирить.

Я замерла, разом потеряв запал. Ожгла Мартина взглядом, выражающим, как мне хотелось бы, не страх, а отвращение.

— Да. Ты на это способен, не сомневаюсь.

— Вернись в постель, — приказал менталист и тут же попытался смягчить свои слова, — пожалуйста. Ты на ногах еле стоишь.

— Тебя заботит уровень моего здоровья, чтобы его хватило и дальше ублажать тебя и рожать детей? Или не хочешь, чтобы я стала еще большей обузой?