я люблю действительно больше, чем подобает, не переставал любить ни минуты, даже пока ничего не знал о его судьбе. А впрочем, я никогда не отрицал: Эвер действительно угнездился в моем сердце прочно и быстро, точно так же, как… как Илфокион в твоем, Валато, верно? Для тебя он потеснил Орфо. Для меня Эвер потеснил…

С-сволочь!

Бриз хлещет в затылок, шипит в ухо, стоит отвернуться и пройти вперед. Скорфус наблюдает за мной совсем сузившимся глазом, поводя точеными ноздрями. Он так и сел на пороге, словно передумав как выпускать меня, так и выходить самому. Приходится остановиться напротив. Хотя бы пока не пройдет спонтанная дрожь в коленях.

– Тут правда было не заперто? – Ох, а я бы его пнул за подобные домыслы.

– Правда, мохнатый, не думаешь же ты…

– Стоит все же запереть. – Розовый язык лижет поднятую лапу.

– Так он поймет, что сюда заходили, если не случайно забыл о замке.

– И что здесь такого?.. – Скорфус закатывает глаз. – Могла быть уборка, да мало ли что, думаете, не поймет? Слишком вы носитесь с ним. Куда больше, чем…

– Ага-а, ревнуешь! – Торжествующе целю в него пальцем, ухмыляюсь: ну ясно же как день! – Заревновал мою дочуру, или свое положение, или…

Скорфус окидывает меня еще взглядом, долгим, странным, и плавно встает. Выходит, не ответив ни слова, лишь мягко качнув хвостом. А вот я медлю: все это как… ну как если бы я был глупым ребенком, размазавшим по лицу кашу, а он – моей нянькой. Ох. И боги с ним. Гадать, что у фамильяра в голове, – черпать воду растопыренными пальцами.

У двери, притворив ее, я несколько секунд смотрю на скважину. Может, прав котик? У Илфокионова помощника есть ключ – как и ключи от всех комнат замка. Можно сходить взять или, чтоб самому не мотаться, послать кого-то потом запереть эту дверь, но все же… Эвера не стоит пугать. Он только вернулся домой, наверняка он вспомнит, что не закрылся. Кто знает, взял ли он вообще свой ключ. Чем меньше у него будет проблем и даже мелких тревог, тем лучше, тем быстрее оживет, смягчится и, может, что-то пойдет на лад. А может…

– Здравствуйте! – звенит на другом конце коридора, и вскоре мимо пробегает сияюще-пьяная принцесса Клио, а следом – ее кудрявые мальчишки. Орфо нет. Нет Эвера.

– Эй, малютка кира, а где… – начинаю я и получаю странную лукавую улыбку:

– Скоро вернутся!

Удивительные у нее глаза все-таки – как миндалинки с угольками в глубине.

Принцесса исчезает за поворотом первой, а целеры задерживаются, чтобы почтительно постучать по своим трезубцам. Я повторяю движение, сам не зная зачем, и белокурый – как его там, Рики? – улыбается во все зубы. Хороший мальчишка, ну правда. Да все они славные. Этот, кажется, вчера перетанцевал со всеми патрицианскими дочками.

– Скоро вернутся… – повторяю рассеянно, на сердце шевелится запоздалая тревога. А ну как Орфо и Эвер поссорились? Между собой или с этими? Вроде не похоже, но мало ли. Сложно.

Чинить всегда сложнее, чем ломать, нет разве?

Скорфус неожиданно вспрыгивает мне на плечо, точно пытаясь оторвать от невеселых раздумий. Ложится теплым воротником, свешивает лапы. Урчит. Я треплю его между ушей и неспешно иду прежним маршрутом: спальня Орфо, спальня Лина, спальня Валато, а между ними всеми – еще пустые. В который раз думаю о том, как поредела наша семья. Шурины не оставили потомков, из старших поколений тоже никого нет, и если так смотреть… боги, не сегодня завтра династия просто угаснет, если Орфо не выживет. Кто останется в замке? Как эта древность с живым, кажется, сердцем будет себя чувствовать, без Каператисов? Как…

– Скорфус, – окликаю я быстро. Дурные мысли, совсем скверные, надо гнать и срочно выбираться на воздух. – Скорфус, а что все-таки с тобой было, почему прихворнул?

Мне бы просто отвлечься, хоть на что. А он елозит: похоже, не понравился вопрос. Но наконец отвечает, вяло, словно цедя слова:

– Я не прихворнул, если вам правда интересно, толстый король.

– Хм. – Врет, что ли? – Значит, все-таки настолько утомился, спасая…

«Спасибо», вот что надо бы сказать ему отдельно, и я готов, только он не дает, перебивает:

– Нет, не утомился. – За этим тяжелый, опять странный какой-то вздох. – И все обошлось. Слава… богам. Но думаю, воздержимся от повторений.

– Радует, – отзываюсь я. Что-то в последних словах не то, подвох какой-то, лучше передам-ка их Орфо, и пусть выпытает подробности. Ей-то он расскажет. – Хм, а что тебе, кстати, снилось? Вы, твари божьи, сны вообще видите?

Вздрагивает. Всем телом вздрагивает, будто я дернул его за хвост или уколол иглой, тихонько шипит. Становится горячее, потом холоднее – ох и чудное тело, будто живет отдельной жизнью от мозгов. Снова подняв руку, осторожно чешу ему макушку. Теплый. Опять просто теплый, но от ласки уворачивается, дергает ухом. Ворчит что-то там свое.

– Эй. Ну не отвечай, если это какой-то великий секрет. Я к богам не…

– Да, – отзывается он, будто и не слушая. Усмехается, бьет меня хвостом между лопаток. – Да, мы видим тысячи снов, толстый король, и в каждом правим глупыми людишками, вот! – Уже хохочет вовсю. – В моем последнем вы все были моими рабами!

А все-таки и в этом смехе есть что-то не то. Чую нутром, но не могу объяснить.

– Ну-ну. – Повожу плечами, делая вид, будто хочу скинуть его, и когти тут же впиваются крепче. – Да не обязательно для этого спать, за то, что ты сделал и делаешь для моих детей, я и сам был бы рад тебе чем-то послужить. – Мы выходим на лестницу. Я многозначительно понижаю голос: – Признавайся-ка. Чего, может, хочешь, а?

Он молчит, молчит выразительно и долго, будто предлагая мне самому повторить в мыслях свои слова. Я повторяю – и опять меня прошибает, прошибает до скрипа зубов. «Для моих детей». Забавно, Лин-то к этому коту не подходил ни на шаг. Я и не Лина имею в виду, совсем не его.

– Хочу, толстый король, – заговаривает наконец Скорфус, и приходится встряхнуться, я даже шагу прибавляю. Голос тихий, тоже не похож на обычные его наглые приказы. – …чтобы вы заботились о них как можете. И защищали. Что бы ни случилось. И держали в порядке душу.

– Да… – Спотыкаюсь, и горит уже во мне тревожный маяк. Не его это тон, ох, не его, и слова сами. Так и хочется стащить, взять за подмышки, посмотреть в лицо… морду… да что есть, в то и посмотреть. Бодрюсь со всех сил: – Э-э-э, чудишь, дружище. Спросонок,