IV

Что такое? Наш священник, прости нас господи, тер-айр, вдруг взял да переменился. По праздникам чинно раздается звон колоколов, батюшка наш ноет свои требы и хоралы, не спотыкаясь и не путая слов, крестит детей, не торгуясь о вознаграждении, исповедует, отпевает. И все это без особых усилий. Сердцем вроде прикипел к своей службе.

Вы так и думаете, что тер-айр сам переменился, решил на старости лет задобрить бога, замаливать свои грехи за не очень ревностное служение? Или, чего доброго, нгерцы вдруг стали набожными, будто бы им без бога и жизнь не в жизнь?

Да нет же! Тысячу раз нет. Бог и сейчас не в большой чести в Нгере, а тер-айр по-прежнему не знает ни одной молитвы. И если церковные колокола в свой час все же вызванивают, оглушая Нгер благостным звоном, то это совсем по другой причине.

Гахтакан Акоп, который подрядился к нему в помощники, тому причина. Акоп оказался предприимчивым и ушлым, сразу понял что к чему и горячо принялся за дело. Говорят, в Шуше Акоп состоял не то певчим, не то иереем при Агулисской церкви, знал назубок многие молитвы. Правда, служба в церкви не стала его профессией, кормился он другим — был уличным писарем-мирзой, писал гражданам всякие прошения, даже любовные письма, и его познания в области церковных песен и всяких обрядов при известном нам уровне тер-айра оказались просто незаменимыми, донельзя кстати.

Говорят, из сгоревшей Шуши он только и вынес — сборник псалмов. Знал, каналья, что вынести. Теперь кормится за счет тех псалмов. Да и тер-айр от них не в убытке, заметно пополнил свои скудные знания священнописания. Теперь он знает многое такое, что раньше не знал. Раньше не говорил во время службы «отче наш, иже еси на небеси», а теперь говорит. Раньше на амвон церкви поднимался в чем попало, теперь же не иначе, как облачившись в нарядную шелковую рясу. Раньше… Да что раньше. Всего не перечислить, какие перемены произошли с нашим тер-айром, после того как у нас появился гахтакан Акоп. Да и со службой многое изменилось. Если раньше церковные праздники справлялись от случая к случаю, частенько забывали о них, теперь все праздники справно отмечались. Прихожане в великий пост говели, исповедовались, причащались. Появилась освященная вода, которая хранилась в бутылке и потреблялась для кропления.

И всему этому мы были обязаны Акопу. Честное слово, рукоположили бы его в священники, через год-другой выбился бы в архимандриты. Не меньше. Любил еще будущий архимандрит после богослужения заходить по домам, потрапезовать у прихожан. Но это уже другой разговор. Кто в Нгере, а равно и во всем Карабахе, откажет в хлеб-соли гахтакану, погорельцам из Шуши. Пусть обернется день ночью тому, кто сотворил этот разбой с нашей красивой Шушой.

Акопа в шутку называли в деревне дери-чуруц, что означает подручный священника, толкач. Гахтакан Акоп, как вы уже знаете, быстро спелся с тер-айром, и это очень огорчило нгерцев. Подумать только: нашел в этом самом Нгере с кем сжечь волос. Тер-айр ему приглянулся.

Как наши нгерцы привечали гахтаканов, по-братски приютили их, вы уже знаете. Мы не были бы нгерцами, перестали бы уважать себя, если бы отвернулись от погорельцев, показали бы им спины. Об этом и разговора не может быть, двух мнений тоже. И слов на это, право, не следовало бы тратить.

Я бы и сейчас не стал об этом говорить, тыкать это людям в глаза — дескать, смотрите, какие мы, нгерцы. Сами едва кормились, а людей не обидели, последним своим куском поделились. Ненужное бахвальство. Где в Карабахе перед несчастными беженцами из Шуши захлопывались двери? Такого не было.

Я даже больше скажу. Многие через месяц-другой так прижились, так слились с нгерцами, что теперь почти нельзя отличить, кто в Нгере коренной, а кто пришлый.

Не то случилось с Акопом. К какому только делу не старались нгерцы приохотить его! Кто только не заманивал его к себе: уста Савад, кузнец Кара Герасим, даже Айказ, сын Сако, уже научившийся отлично ворочать кузнечным молотом. Не говорю уже о гончарах, которые наперебой звали его к себе.

Все впустую — от всего нос воротил наш гахтакан.

И хотя нгерцы были крайне недовольны упрямством Акопа, втайне поругивали его, обзывая всякими словами, но жалели несчастного спесивца и кто как мог помогали ему. Жалели Акопа и в нашем доме. Всегда он мог найти у нас кусок хлеба, пару-другую полен для очага, но все же дед относился к нему не так, как относился к другим гахтаканам.

Однажды, когда, по своему обыкновению, Акоп зашел к матери занять пару полен, дед задержал его, напоил чаем, накормил и только после этого, вытерев руки о полы чухи, сказал:

— Смотрю на тебя, Акоп, и диву даюсь. И как это до сих пор ты не нашел свое место в Нгере? Разве у нас так мало дел? Паши землю, делай горшки, на худой конец свистульки, как тот Сержик, что у Савада живет…

Акоп не дал деду долго вить слова.

— Кто во что горазд, уста, — отрезал он. — Кому поп, а кому и попадья.

После таких слов деду ничего не оставалось, как, захлебнувшись чаем, долго откашливаться.

Тут-то мои нгерцы прикусили себе палец. Постойте, откуда у нашего тер-айра такая прыть? Уж не этот ли Акоп за него старается?

Вскоре все выяснилось: он. И как мы уже видели, не без знаний дела. Теперь наш батюшка может быть спокойным: такой не проворонит ни один мало-мальски значительный церковный праздник, ни одну поминальную трапезу.

Дед, узнав, к какому делу пристроился Акоп, криво усмехнулся:

— Нашел горшок свою крышку.

Только мы не знали теперь, как вести себя при встрече с ним: переворачивать камни, как это делаем вслед настоящему священнику, или самозваный поп обойдется без этого?

*

Пришел час, и мы все-таки утерли нос гимназистам: наш таг устроил собственный театр.

Помочь нам взялся Каро, единственный из гимназистов друживший с нами. И ничего, что Каро не ахти какой артист, у всех на памяти его знаменитый провал. Что из того, что он провалился? В жизни каждого из нас чего только не бывает!

Настоящий театр видел еще Сержик, беженец из Шуши. Но чему можно поучиться у гахтакана Сержика, если у него одни свистульки Савада на уме!

Для первого спектакля, по предложению Каро, выбрали сказку Ованеса Туманяна «Пес и Кот». В ней, как известно, участвуют трое: Пес, Кот и