Иоанн охотно откликнулся на просьбу жены и организовал такой обед в своей средней трапезной палате, куда призвал сына Ивана, матушку Марию Ярославну, брата Андрея Меньшого, многочисленных своих родичей с супругами: Холмских, Патрикеевых и прочих. Ну и, конечно же, дядю князя Белозерского Михаила Андреевича с женой Еленой Ярославной, матушкиной сестрой, и сына их Василия Верейского.

По заведённой традиции гости рассаживались в строгом порядке по положению и старшинству, у каждого было своё место, причём женщины сидели за отдельными столами и тоже по своему особому порядку. И так уж совпало, что Василий Верейский и Мария Палеолог оказались на виду друг у друга. Софья, правда, успела шепнуть племяннице, что здесь же, в гостях, присутствуют и ещё два холостяка: сын и соправитель государя великий князь Иван Иванович и родной брат государя князь Андрей Васильевич Вологодский. Мария незаметно осмотрела обоих. Наследник даже не глянул в её сторону — нелюбовь его к Софье незамедлительно перекинулась и на её племянницу.

Князь Андрей тоже был неплох собой, но сердце Марии уже тянулось к князю Верейскому. Ей всё более нравился именно Василий, и это новое приятное чувство приводило её в восторг, глаза её блестели сильнее обычного, щёки покрылись соблазнительным румянцем. Они пристально наблюдали друг за другом, даже когда смотрели в разные стороны. Он видел, как её длинные гибкие пальцы, выдавая волнение, не спеша скользили то по скатерти, то по собственному платью, перебирая жемчужины на нём, невзначай замирали у груди, поднимались к изящной шее, обрамленной замечательным русским ожерельем. Знать бы ему, сколько энергии потратили тётка с племянницей, чтобы сделать девушку ныне неотразимой! Они чувствовали, что нравятся друг другу, и оба наслаждались сознанием этого. Они ели, пили, механически отвечали на чьи-то вопросы, но оба уже были заняты лишь одним: они наслаждались обществом друг друга, они вели незримое, неслышное общение. Ещё не сказав ни слова друг другу, они уже превращались в единое целое, соединяясь своими мыслями, потоками энергий и эмоций.

«А вдруг всё это только чудится мне, и он вовсе не заинтересован мною?» — спрашивала она себя, и кровь замирала в ней от такой мысли. «Нет же, нет, этого не может быть, вот он снова глядит на меня...»

— Ну и как тебе жених? — спросила Софья племянницу после обеда.

— Ой, тётя... — только и прошептала она, не находя подходящих слов.

— Тогда, милая, не откладывая, принимайся учить русский язык, — повторяла старый свой наказ великая княгиня и добавила, — а остальное я постараюсь уладить сама.

Однако их удачно развернувшаяся охота на жениха внезапно прервалась: на Русь надвинулась новая страшная гроза.

Глава XV

АХМАТОВО НАШЕСТВИЕ. 1480 ГОД

Свершилось самое страшное, что только могли ожидать великий князь Иоанн Васильевич и вся земля Русская. Собрав войско, всей силой несметной, со всеми братьями, уланами, князьями, со всеми ордынцами, способными держать оружие, на Москву двинулся хан Ахмат. В конце мая 1480 года казаки-разведчики доносили, будто бы татарское полчище столь велико, что в степи конца его и края не видать. Идут не спеша с большой поклажей, кибитками, шатрами, со множеством коней, часть из которых они использовали во время длительных походов в пищу, подолгу стоят на привалах. А из Литвы шпионы сообщали, что это нашествие не обошлось без участия великого князя Казимира, который будто бы уговорил Ахмата на войну против Руси, известив его о ссоре Иоанна с братьями, о волнениях в Новгороде, обещал прислать в помощь свои войска. Доносили также, что Казимир ссылается с Ахматом гонцами, которые беспрестанно скачут с запада на восток и обратно.

Получив такие вести, Иоанн немедленно созвал к себе думу боярскую. Люди сходились во дворец в тревоге: весть о движении Большой Орды молнией разнеслась по всей христианской земле, и народ замер в ужасе. Иные, кто находился ближе к югу, к Дикому полю, хватали самое дорогое и, нагрузив возы, уже двинулись на север. Города-крепости готовились к осаде. Старые, опытные воеводы вздыхали, обмениваясь мнениями по пути в государеву приёмную думскую палату. У молодых горели глаза: предстоял случай отличиться с истинным врагом, а не лупцевать своего невинного брата-новгородца!

На думе мнения собравшихся сразу же разделились. Старики колебались, особенно те, кто пережил набеги ордынцев на Москву. Хоть и случилось последнее их значительное нашествие почти четверть века назад и было оно безуспешным, опытные бояре хорошо помнили грозную силу ордынцев.

Главные воеводы Иоанна — Иван Юрьевич Патрикеев, Фёдор Давыдович Палицкий, братья Тучковы-старшие, Василий Иванович Китай, Семён Иванович Ряполовский высказываться не спешили: думали.

Более молодые — великий князь Иван Молодой, Данила Холмский, Иван Васильевич Оболенский-Стрига и его три брата Ярослав, Александр и Пётр, Василий Михайлович Верейский-Удалой и некоторые другие были единодушны: свобода или смерть. Они призывали готовиться к сражению, не пожалеть крови своей за веру православную.

— Мы обязаны защитить русскую землю от поганых, — явил свой мощный голос Данила Холмский.

Его поддержал и родич великокняжеский Василий Верейский-Удалой:

— Что тут думать, надо срочно собирать войска! Неужто мы не повторим подвиг деда нашего Дмитрия Иоанновича, за победу свою прославленного под именем Донского?

Раздалось ещё несколько уверенных голосов с призывом постоять за отчизну. Но явились и колеблющиеся. С места поднялся окольничий Иоанна, взятый им от умершего брата Юрия, Иван Васильевич Ощера.

— А помните вы, чем закончился подвиг нашего героя Дмитрия Донского? Кто забыл, поднимите летописи и прочтите! Молчите? Так я напомню! Через два года после победы на Дону пришли поганые на Москву с местью во главе с ханом Тохтамышем. Великий князь бежал на север, будто бы собирать войска, ибо обезлюдела земля русская после того сражения и не могла дать надёжного отпора. Осталась Москва без защитников. Обманом вошли татары в крепость, растерзали всех её жителей, осквернили и сожгли храмы, резали детей малых, издевались над жёнами. Город был забит людьми, а в живых никого не осталось. Представить страшно, не то что пережить. Ограбили и пожгли Москву до нитки. Всё сызнова начинать пришлось. Опять начали дань платить татарам непомерную. А земля наша обезлюдела настолько, что до сию пору едва восполнилась... Не лучше ли было лишь частью из уничтоженных богатств от варваров откупиться, чтобы земля наша жить в спокойствии продолжала? Как это многие деды и прадеды наши делали? Малости пожалеем — всё потеряем.

Ощера, закончив, медленно осел на лавку, и в государевой приёмной палате наступила тишина. Народ