Он попытался смотреть ей в глаза, но вдруг понял, что она ему неприятна. Что он здесь делает? Что же ему в ней раньше так нравилось? Она говорила – нескончаемый пресный поток поверхностной болтовни: Париж, уроки танцев, которые она подумывает брать. Он кивал и ел, но до конца обеда не сказал ни слова, и она тоже замолчала. Она уловила его раздражение, снова растерялась и застеснялась. Его уколола совесть, но солнечный свет – это дело такое: он показывает то, чего ты в темноте не видел.

Во всяком случае, так мысленно говорил себе Тоби, пока они прощались. Они встали на тротуаре, он потряс ее руку и показал пальцем на телефон, притворяясь, что его срочно вызывают в больницу. Быстро двинулся в сторону, противоположную ее зданию, и не остановился, пока не завернул за угол.

– Так что же случилось? – спросила я Тоби по телефону. Мне очень понравилась история Нагид – пленницы, которая пытается обрести свободу, тайно трахая у себя в квартире первых попавшихся мужчин. Это было как неприличная волшебная сказка.

– Она просто оказалась не такой, какой я ее считал, – сказал он.

– А какой?

– Обыкновенной.

Я ехала в город. Поезд вот-вот должен был войти в туннель.

– Мне надо бежать, – сказала я.

– Хорошо, потом поговорим.

– Скажи, а ты никогда не думал, что ты большая сволочь?

Но он меня уже не слышал. Я столкнулась с Рэйчел вчера, а сегодня снова поехала в город, чтобы отвести ее к врачу. Врач сказал, что с ней все в порядке, она просто обезвожена и сильно утомлена. Он подержал ее под капельницей, а потом отправил домой, снабдив антидепрессантами и снотворным.

– И это всё? – спросила я.

– Ну, похоже, ей нужен хороший психотерапевт. Но в остальном она здорова.

Я привела ее обратно домой и снова присела на кровать. В компьютере оставались открытыми страницы лос-анджелесских риелторов.

Позвонили в дверь. В квартиру вошла усталая молодая женщина – Симона, ассистентка Рэйчел, – с охапкой коричневых картонных папок.

– Нужно все это подписать, – сказала Симона. – И спланировать вашу следующую неделю.

Рэйчел встала, чтобы найти ручку, которая всегда приносила ей удачу.

– Как вы там были без нее? – спросила я.

– Просто катастрофа. Мне удалось почти всех убедить, что у нее в семье произошло несчастье и ее нельзя беспокоить.

– Но у нее ничего не произошло.

– Да, но это единственная причина, по которой люди могут такое простить.

– Надеюсь, она ценит вашу преданность, – сказала я.

– Вы знаете, мне кажется, она не думает о людях в таком ключе. Она думает только о том, что у нее перед глазами в данный момент.

Симона ушла с подписанными бумагами. Рэйчел попросила меня остаться еще ненадолго. Она сказала, что возвращается на работу. Она слишком много пропустила. Ей нужно проверить, как поживают все ее клиенты, но самое главное – выспаться на неделю вперед, чтобы вернуться в свою жизнь и попытаться исправить хотя бы то, что можно исправить. Она прочла в журнале Variety, что Алехандра возвращается в «Альфуз». Она не могла этого допустить.

– Я приведу себя в порядок, и тогда позвоню детям.

Она не хотела, чтобы я рассказывала ей о детях. Она не хотела знать, где они и что делают:

– Только когда я снова буду в порядке.

Она попросила меня остаться, пока поспит немножко:

– Когда ты меня охраняешь, я могу спать.

Я положила руку ей на ступню. Засыпая, она пробормотала:

– Я всегда знала, что ты хорошая.

Весь остаток недели я каждый день ездила в город и там ходила в кино. В «Кинофоруме» шла ретроспектива Дайан Китон. Билетер сказал мне, что никогда не встречал таких преданных поклонниц Дайан Китон. Выйдя из кино, я направлялась проведать Рэйчел – она теперь была дома с медсестрой-сиделкой, которую мы вместе наняли, чтобы она сидела с Рэйчел, пока та спит. Рэйчел все время повторяла, что позвонит детям, вот только поспит еще несколько часов.

Я смотрела «Беби-бум», когда пришла эсэмэска от Сета. Он хотел, чтобы мы с Тоби явились к нему в субботу вечером. Он сказал, что это важно.

В эту субботу Адам сказал, что хочет остаться дома с детьми:

– Они на этой неделе очень много времени провели с бебиситтером.

Это было самое близкое к жалобе, что я от него когда-либо слышала.

Тоби спросил, не хочу ли я пойти вместе, так что я заехала за ним в такси. Мы не общались уже несколько дней.

– Ты очень молчалива, – заметил Тоби.

– Я просто устала.

Ему это было неприятно:

– А почему у тебя такой несчастный вид?

Я пожала плечами:

– Правда, я просто устала.

Сет все еще жил в Вильямсбурге, в том же лофте, который теперь стоил в офигильон раз больше, чем Сет заплатил за него в 1999 году. Его жилье выглядело так, словно сошло со страниц журнала Wired, будь у того раздел, посвященный домашнему декору. Мебель была кожаная, обтекаемая, из восьмидесятых, а столы – импортные, из Дании и Швеции. В углу стояли ложа-капсулы для сна и бархатные кресла-мешки. На потолке виднелись открытые балки – когда я последний раз была здесь, потолок был гладкий. Предметы искусства Сет приобретал в галереях: картина с изображением крылатой богини Победы, но сделанной из мусора; фото русалки с Кони-Айленд, но переделанное в зеркало, как в комнате смеха. Сет перестроил квартиру; теперь у него появились две дополнительные спальни и второй санузел. На окнах висели автоматизированные жалюзи, которые сами открывались и закрывались, чтобы установить в комнатах нужную температуру.

Компания собралась странная – не только финансисты, коллеги Сета, но и его родители и сестры. Все были как-то чересчур нарядно одеты – может, процентов на двадцать наряднее, чем следовало бы. Мне показалось, что я на бат-мицве.

– Телевизор ведь раньше вон там стоял, правда? – сказала я. – Как сейчас помню.

Тут нас нашел Сет. Он был в парадном костюме.

– При-и-и-иве-е-е-ет, – он явно нервничал.

– О боже, – сказал Тоби.

– Что такое? – спросил Сет.

– Ты ведь собираешься делать ей предложение, да? Перед всей этой толпой? Ну ты и козел.

Я осмотрелась. Он был прав. Мужчины в костюмах. Родители. Мы присутствовали на вечеринке-сюрпризе по случаю помолвки.

Я увидела Ванессу – она в другом углу здоровалась с гостями.

– А она уже знает?

– Нет еще. Можете что-нибудь посоветовать?

– Мы тебе уже советовали, – сказал Тоби. – Мы очень рады, что ты игнорировал наши советы.