— Это не очистки. Это раки — линяли, сбрасывали старые панцири. Их здесь много…

Все подозрения мгновенно забыты.

— Раки! Как здорово… Хочу рака! Ты поймаешь мне рака, пусик, да?

Конечно, любимая, я поймаю тебе рака.

Вода ледяная, а раки понастроили свои фортеции глубоко — чтобы просунуть руку в нору, приходится погружаться почти по шею. Конечности угрожают ответить жесточайшей судорогой на такое издевательство, а мой вконец шокированный маленький дружок панически ищет убежища, пытаясь втянуться куда-то вглубь живота. Ход длинный и извилистый, окоченевшие пальцы зацепляются за подводные корни… Наконец! Что-то живое и колючее больно щиплется, я не обращаю внимания, цепко ухватываю подводного жителя и пулей вылетаю на берег. На теплый солнечный берег.

— Ос-с-сторожно! Б-б-бери вот здесь — тогда не дотянется клешней. Это самка, в-в-видишь икринки под брюхом?

— Как не стыдно! Разве можно обижать беременную женщину?! — рачиха шлепается в воду и поспешно удирает. — Поймай мне другого рака! Зайчик, ты можешь поймать рака без икры?!

Д-д-да, м-м-м-милая… я могу поймать другого рака. Их здесь много.

… Усатый пленник исследует наполненный водой пакет, а ты — его.

— Ну надо же, в жизни живого не видела… Совсем как лобстер, только маленький. Я придумала-придумала-придумала! Мы свезем его в подарок мамулику и сварим! И съедим!

Конечно, любимая… Мы поедем к мамулику и наш охотничий трофей гордо возляжет в центре антикварного блюда, обложенный и украшенный редкими вкусностями и вкусными редкостями… И мамулик станет щебетать точь-в-точь твоим голосом, у вас очень похожие голоса… Папулик, как всегда, будет наливать “Абсолют”, оставляя следы пальцев на запотевшей бутылке… А чуть позже ухватит с блюда кроваво-красного рака, хлопнет водки и скажет: “Вздумаешь обидеть или обмануть дочурку — вот так сделаю!” — толстые пальцы разорвут усатого беднягу пополам, крепкие зубы захрупают рачьей шейкой вместе с панцирем — потом все это месиво ляжет смачным плевком на скатерть и золотая цепь заколыхается на побагровевшей шее папулика в такт его смеху. И я, как всегда, буду пить водку — потому что без нее плохо.

— Ой, котик, ну как здорово, что мы сюда выбрались! Разве дома такое увидишь?!

Нет, конечно. Много чего можно увидеть в нашей трехкомнатной квартире, но только не это. Ты прижимаешься ко мне, целуешь в висок.

— Спасибо, милый, за это место!

— Я давно хотел привезти тебя сюда… Любимая.

Очень давно.

Мои пальцы стискивают горло бутылки, штопор легко входит в тугую пробку. Паутина на деревянном ящичке кажется синтетической. Твое излюбленное вино. У нас сегодня праздник — сто недель вместе. Ты любишь некруглые даты. Сто дней, пятьсот дней… Годовщины тебе скучны: родня, гости, подарки, речи и поздравления… А сто недель мы отметим вдвоем. Сто недель вдвоем — звучит почти как сто лет одиночества…

Я режу закуску. Получается неровно — нож слишком длинный и острый. Или это подрагивает рука?

Ты снова обнимаешь березу.

— Как тут здорово, зайчик! Как бы я хотела остаться тут навсегда…

Хорошо, любимая. Когда и в чем я мог тебе отказать?

7. Звезда

Звезды в зеркале вод

задача — надежда, видение будущего;

цель — понимание высших взаимосвязей, приобщение к мудрости Космоса;

риск — упущенный в поисках будущего контроль над настоящим, погоня за миражами.

Несвятая вода

♀ Татьяна Романова

13 Jul. 2014 14:45

From: Дарья Зотова <[email protected]>

To: Кристина Фёдорова <[email protected]>

Привет. Ничего, что я на электронку пишу? Просто ты говорила, что можно. А смс-ки в роуминге дорого стоят. Да и вообще, так надёжнее. Представь, как мать бы взбесилась, узнай она, что мы общаемся. В тот раз, когда я к вам с папой в гости зашла — весной, помнишь, вы тогда в Строгино жили — она несколько дней исполняла Арию Разбитого Сердца. Мол, как я могла, скотина неблагодарная, проводить время с изменником и разлучницей, и заслуживаю ли я после этого право по земле ходить…

Ты спрашиваешь, как доехали. Нормально — ну, если не считать двух ночей в автобусе и Пятигорского автовокзала. Хотя тут, в Кисловодске, он ещё хуже. Да, знаю: я зажралась.

Нет, действительно, тяжело здесь после Москвы. Всё кажется каким-то плоским и ненастоящим, как 2D после 3D. Не знаю, как ещё объяснить.

Матушка что-то с билетами напутала, так что приехали мы в пять утра. Ты бы видела, как она из автобуса выпорхнула. Все сонные, помятые, злющие, — только она свежа, словно майская роза. Я сумки вытаскиваю из багажного отделения, а она стоит на автобусной остановке, смотрит на горы и улыбается, словно для журнальной обложки позирует. В платье под старину и с, прости господи, парасолькой. Ну, это такой зонтик от солнца. Модно было в девятнадцатом веке.

Кристин, она совсем свихнулась со своим дворянством. Раньше смешно было, сейчас как-то не очень. Мы ж почему в Кисловодск приехали? Тут до революции жили её предки, Забелины. Дом, конечно, не уцелел, но разве это смутит истинную аристократку? Нет особняка — значит, купим две комнаты в бывшей коммуналке на улице, где был отчий дом.

А ещё она паспорт меняет. Будет не Наталья Зотова, а Натали Забелина. Нет, я папу понимаю. Мне и самой хочется сбежать. Только Мишку жалко.

Так вот. Приехали, ждём такси. На остановке никого, все в здание автовокзала забились — холодно же. Только мы втроём и одна девка из автобуса. Всю дорогу на Мишку таращилась, зараза, пока он спал. Хотя что тут странного? Он же красивый, Кристина. Серьёзно. Есть в нём та самая порода, о которой матушка говорит с придыханием. Высокий синеглазый брюнет из древней дворянской семьи. С диагнозом «умственная отсталость легкой степени». Только, знаешь, не очень-то легко с этим жить — когда твой пятнадцатилетний брат читает по слогам, прячется под кровать во время грозы и спит в обнимку со старым добрым Плюшей.

Вообще он хороший, добрый… Но, блин, Нобелевку точно не получит. А для матери это как удар под дых. Она, как напьётся, каждый раз начинает рыдать — мол, она так надеялась на продолжателя рода, а ей ни за что ни про что подсунули вот это.

Дура она.

Ладно. Мишка, значит, побежал на белок глазеть (Белок тут много, они наглые и жирные. Ну и хватит этнографического компонента, пожалуй). И всё было нормально, пока он не увидел эту чёртову лужу. Здоровая такая, прямо у края остановки.