— Неа, откуда? — Вяло откликнулась я, все еще обдумывая сложившуюся ситуацию.

— О! Это очень красивый обряд. Они начинают по капле наполнять чашу твоей судьбы — каждая белая капля это твой добрый, хороший поступок, а черная — дурной и жестокий. Если, смешиваясь, они образуют черную жидкость, то ты останешься в темном мире навеки. А если жидкость в конце концов окажется светлой — тебя заберут к себе светлые боги. Нужно всего лишь испить эту чашу. Говорят, чем она темнее — тем трудней это сделать. И если ты справишься, то тебе не нужно будет проходить этот обряд — светлые заберут тебя сразу.

— Круто до визга, — вздохнула я и встала, — чего уж теперь! Как я понимаю, шанса выжить у меня нет в любом случае.

— Все умирают, — равнодушно сказал Маруф, — но в разное время.

— Значит, на мою казнь ты не придешь?

— Приду. Но не к тебе.

— А к кому? — Удивилась я. Но темный бог хитро улыбнулся и погрозил мне пальцем.

— Я не имею права тебе этого говорить! Иначе наш бог судьбы, темный Ха́рраф, мне голову оторвет.

— Ну-ну! — Иронично сказала я. — Красиво прикрылся. Ладно. Согласна. Договорились. Только пусть мне эти ваши боги силушек магических побольше отсыпят, хорошо? Ну и мозгов, наверное, тоже — должна ж я буду сообразить как уничтожить это ваше семечко. Э-э-э … раз я вам нужна, я думаю, ты меня сейчас отпустишь, да?

Он кивнул, как-то смущенно, и неожиданно, понизив голос, заговорил с просящими интонациями:

— А ты можешь сделать для меня одно одолжение?

— Я? — Поразилась я до глубины души. — Богу смерти?

— Я не бог смерти, я всего лишь Привратник между мирами живых и мертвых, — возразил Маруф, — да, мне нужна твоя помощь. Но ты можешь отказаться.

— Надеюсь, ты сейчас не попросишь меня быстренько умереть ради мира во всем мире? — Полюбопытствовала я.

— Нет! Я никак не могу забрать целую группу людей, они прячутся от меня вот уже полторы сотни лет. И меня за это очень ругают … тоже полторы сотни лет. — Он печально покачал головой. Я поперхнулась.

— Это, что ли, те несчастные шахтеры в угольном разрезе? — Недоверчиво спросила я и темное божество печально кивнуло мне в ответ. — Ну дела! Вообще-то я их боюсь. Они странные и страшные.

— Они безумные, — поправил меня Маруф, — те, кто горел от гнева, умирая под завалами, стали огнеголовыми. Те, кто источал тоску и страх, превратились в дымоголовых. Но я не могу их забрать, как положено, в мир мертвых. Во-первых, они прячутся. Во-вторых, я могу принять лишь нормальных существ, в том виде, в каком они жили.

— А я-то что могу сделать? — Пожала я плечами. — Попросить их, мол, ребятки, давайте уже отрастите себе нормальные головы и топайте с песнями вон за тем дяденькой, который воткнулся головой в небо?

— Как ты хорошо это описала, — одобрительно заметил Маруф, — в общем, да. Возможно еще чуток поколдовать. Много силы тратить не придется, обещаю.

Я снова брякнулась на задницу. А потом неожиданно для самой себя засмеялась.

ГЛАВА 54. Мертвая орда — на выход с вещами!

Разумеется, я согласилась. С одним только уточнением — что безумные мертвецы не смогут причинить мне вреда. Маруф заверил меня, что в случае чего он меня схватит и унесет. Я думала, он сейчас начнет перебирать своими ножищами, отправляясь к угольному разрезу. Однако Маруф поступил проще — одним движением руки он сгустил серую дымку до плотной, беспросветно черной стены, а затем снова взмахнул, возвращая ей унылую серость. После этого осторожно спустил меня с ладони. Покрутив головой, я обнаружила, что снова стою в угольном карьере, только на этот раз на самом его дне. Здесь все было взрыто, вывернуто, завалено смятыми пластами земли. Стены карьера были испещрены узкими извитыми щелями. Тут будто бомбу сбросили. По-хозяйски оглядевшись, я подошла к щелям, не решаясь идти внутрь — уж если Маруф их оттуда вытащить не может, то он и мне там помочь не сумеет.

— Эй! — Негромко позвала я, почему-то боясь сильно шуметь. — Выходите!

Сделала паузу. Тихие шорохи, какая-то возня, вроде даже промелькнул огонек огнеголового и снова стало тихо.

— Хорошо, — я подумала, кивнула сама себе и принялась негромко говорить, уверенная, что меня слышат, — с той поры, как вы застряли тут, прошло уже полторы сотни лет. Сто лет и еще пятьдесят. Думаю, вы ждете слишком долго и уже очень устали. Верно? Устали ждать, устали прятаться от Маруфа — темного привратника, который должен был отправить вас куда положено еще сто пятьдесят лет тому назад. Все, кого вы любили и надеялись увидеть, за это время уже покинули мир живых. И единственная ваша надежда встретиться с ними — выйти и отдаться в ладони привратника. Маруфа. Он здесь и ждет вас. Он не карает и не дает возмездия — его работа переправлять умерших в ту, другую жизнь, которая должна наступить после смерти.

Как там говорила гаргулья? Я наморщила лоб, припоминая ее пафосные выкрики — что-то про то, что Маруф велик до неба, но поступь его легче перышка. А дальше …

— Длани его тверды как камень, но ступив на них, вы ощутите, что покой их мягче материнского сердца, — негромко закончила я. Из щелей стали выбираться тени, покачиваясь и едва волоча ноги. Темные столбы дыма, яркие языки огня качались над их плечами. Десяток … два … больше!

Я медленно повернулась, оглядываясь — боги всего удивительного! Да их тут сотни! Кто-то выбирался из глубоких провалов, ведущих в неизведанную глубь, кто-то выполз из щелей, что были выше по склону.

— Вы — люди, — я потерла лоб, соображая как бы их так ловко убедить принять прежний облик, чтобы не тратить свои магические силы, — вы — были людьми. Вспомните об этом. Вспомните как вы жили раньше, какими были. Вам не на что больше гневаться и нечего бояться. Вы просто очень усталые люди, которые мучительно мечтают обрести покой. И вы его получите. Нужно только снова стать прежним, тем, кто имел на плечах обычную голову и когда-то работал здесь.

Мир мгновенно померк. Глухая тьма придавила все черным покрывалом. Меня коснулась чья-то рука и я вздрогнула от неожиданности.

— Что же нам делать? — Сипло прошептал незнакомый голос. — Смерть нас не принимает.

— Да, да! — Раздалось со всех сторон нестройным хором, я повернулась вправо-влево, но так ничего и не увидела. Затем тьма стала рассеиваться, выцветая из глухо черного в тускло светящийся