просторном купеческом особняке на Сумской улице, напротив сквера с бронзовым бюстом Гоголя, профсоюз коммунальников, куда входили трамвайщики, тоже открыл свой клуб и назвал его именем Тараса Шевченко. При клубе работали кружки и секции. Ваня Аксенов записался в спортивную секцию, и на общем собрании физкультурников, по предложению Маштакова, его избрали председателем секции.

Клуб располагал лучшим в городе гимнастическим залом, оборудованным турниками, брусьями, кольцами. Вдоль всего зала тянулась шведская стенка, деревянный пол застилали ковры, на которых вечерами, под руководством Семена Васильевича Гордеева, занимались борцы.

Бюро физкультурной секции предстояла большая работа — надо было подготовить к летнему сезону пять футбольных команд. Был составлен обширный список, куда записалось свыше ста юношей, увлекавшихся футболом, становившимся русской национальной игрой.

Большинство в этом списке составляли ребята, окончившие фабзавуч, и ученики нового набора, юные возрастом, но не новички в футболе — игроки уличных команд.

Пять команд надо было иметь для того, чтобы получить право участвовать в розыгрыше первенства города по первому классу.

Президиум профсоюза на одном из своих заседаний, на котором присутствовали Маштаков и Ваня Аксенов, отпустил крупную денежную сумму на физкультурную работу.

На часть этой суммы, казавшейся комсомольцам баснословной, было решено купить сто комплектов футбольного снаряжения.

На Екатеринославской улице сапожник Гарагуля держал магазин спортивного инвентаря, но так как был лишен фантазии, то назвал его бездарно: «Гаврик». Финансировал этот магазин известный в городе торговец обувью Коробкин.

Ваня съездил к Гарагуле и за наличные деньги купил по сто пар бутс, фуфаек, трусов, гамаш, приобрел кожаные мячи и резиновые камеры к ним с новенькой маркой завода «Треугольник».

Аксенову пришлось съездить в клуб «Металлист» и там заключить договор — на право пользования стадионом, принадлежавшим паровозникам и построенным еще до империалистической войны англичанами, входившими в акционерное общество, владевшее заводом.

Осматривая уютный клуб, Аксенов натолкнулся на броское объявление литературного кружка. Именно в этот день и час местный писатель Самуил Радугин проводил занятия.

Ваня отправился на кружок. В просторной комнате, с полу до потолка завешанной яркими плакатами, собралось человек тридцать разного возраста. Они внимательно слушали своего руководителя, небольшого лысеющего человека с мелкими чертами лица.

Рассудительным и ласковым голосом Радугин учил, как надо писать, иллюстрируя это примерами собственного творчества. И хотя стихи у него были неважные, Ваня слушал с интересом и дельные советы записывал на листке бумаги. Старый литератор рассказывал много такого, чего Ваня не знал.

— Вдохновение — душа поэзии! — тихим голосом вещал Радугин и тут же спрашивал: — Что же такое вдохновение? — Окинув восторженным взглядом слушателей, он громко отвечал на свой вопрос: — Вдохновение — это умение привести себя в состояние, наиболее пригодное для работы. Следовательно, вдохновение есть плод труда. Хороший поэт заставляет себя работать ежедневно. В конечном счете все зависит от работы.

Старик говорил о мастерстве, о живописи, — словом, о том, как следует изображать пейзаж и писать портрет человека. Он много знал, любил то, что знал, и охотно делился своими знаниями.

Ваня слушал его и думал:

«Хорошо бы организовать литературный кружок в клубе коммунальников, но вряд ли на предприятиях коммунхоза наберется хотя бы с десяток пишущих людей. Да и где достанешь руководителя? Чаруса не Москва и не Харьков, и самый крупный поэт здесь, которого почему-то не печатают столичные газеты и журналы, — Самуил Радугин».

Руководитель кружка располагал к себе, и Ваня сел поближе к нему, любуясь его добрым, тщательно выбритым лицом, изрезанным старческими морщинами. Перед писателем лежал потертый кожаный портфель, сверх меры набитый поэтическими сборниками.

После лекции Радугина выступали молодые поэты — рабочие и фабзавучники паровозного завода. Многие из них, видимо, пришли прямо с работы: на них были спецовки.

Один высокий парень с роскошным чубом, одетый в солдатскую шинель, по фамилии Кальянов, сравнивал только что взошедшую луну с орденом Красного Знамени. Ване понравился этот поэтический образ.

И ты мне не друг и не брат,

Лишь ночью на ласковом теле

Зажившие раны горят, —

читал молодой поэт, вызывая в Ване хорошую зависть.

Радугин взял из рук чубатого парня листок бумаги с записанными стихотворениями и подержал его в тонких пальцах, словно пробуя на вес. Потом сказал, что берет стихи для альманаха. Ваня Аксенов понял, что литкружок готовится к изданию произведений своих членов. Ему тоже захотелось напечататься в альманахе — ведь пока ни одно его стихотворение не было опубликовано.

Ваня подошел к Радугину, спросил, можно ли ему записаться в кружок? Радугин, оглядев его с ног до головы близорукими глазами, ответил, что можно, вынул потрепанную записную книжку, долго искал чистую страницу и, не найдя, где-то сбоку записал фамилию Вани.

— Кружок занимается каждую пятницу, с шести часов вечера, приходите, мы будем рады, — радушно сказал Радугин.

С этого вечера Ваня Аксенов стал самым дисциплинированным членом литературного кружка при клубе «Металлист». За месяц он не пропустил ни одного занятия, но все еще не решался прочитать новым товарищам свои стихи, хотя кружковцы знали, что он — автор нашумевших в Чарусе очерков о катакомбах и Городском дворе.

Все произведения, читаемые на кружке, подвергались убийственному по придирчивости разбору товарищей, а Ване не хотелось попадать под огонь критики, не хотелось разочаровываться в своем творчестве, не хотелось огорчаться.

Как-то Радугин после занятий объявил, что в Чарусу, проездом из Кисловодска, прибудет Владимир Маяковский и он уговорит поэта выступить в клубе перед рабочими паровозного завода. Радугин не удержался и показал открытку, присланную ему Маяковским с Кавказа.

— Устроим цикл литературных вечеров, — весь загоревшись, пообещал Радугин. — Сначала Маяковский, затем Бабель. Исаак Эммануилович обещал приехать. Кто не знает его рассказа «Соль»? Прочитайте обязательно.

Владимир Маяковский был самым громким поэтом Советской России. Ване нравилась смелая манера, в которой работал поэт, энергично ломавший все привычные литературные формы.

Вскоре в городе появились афиши, объявлявшие, что Маяковский выступит в здании цирка в субботу, в не совсем обычное время — в 21 час 15 минут.

Ваня, экономя деньги, купил билет на галерку. Заняв свое место у барьера, он с нетерпением поглядывал на часы. Впервые в жизни представилась ему возможность увидеть знаменитого поэта, чьи стихи заучивались школьниками наизусть. Встреча Вани с Николаем Северовым в Москве, понятно, в счет не шла.

В шестом ряду партера Ваня увидел Нину Калганову и ее отца. Рядом с ними, держа на коленях стопку книг, сидел аккуратный Борис Штанге.

Ваня улыбнулся, — Нина всегда кичилась перед подругами тем, что ее окружают поклонники, но Ваня-то не сомневался, что билет Борису она купила сама. В первом ряду, о чем-то споря,