Крик вырвался из горла Кэтрин, когда она бросилась вперед, размахивая Бурлатным мечом.

Один быстрый удар. Лезвие меча прошло словно сквозь кусок масла.

Голова Бармаглота отделилась от извивающейся шеи. Тело твари рухнуло на заброшенные тыквенные грядки. Голова упала, ударилась о землю и покатилась к ногам Шляп Ника, который с криком отскочил. Темная кровь расплескалась по земле, как чернила из сломанного пера.

Мир застыл.

Туман клубился вокруг них.

Питера безвольно опустил руки.

Кэтрин глядела на меч, залитый кровью, ее сердце колотилось в груди. Ошеломленно. Испуганно. С облегчением.

Она убила Бармаглота.

Подняв глаза, Кэт взглядом отыскала Джокера. К ней постепенно возвращалась способность дышать.

Она убила Бармаглота. Она это сделала. Монстр мертв. Червонное королевство спасено.

Теперь все позади.

Они отведут Мэри-Энн в безопасное место, а Питера оставят оплакивать свою жену. А утром Кэт и Джокер, Шляп Ник и Ворон будут далеко, очень далеко отсюда, и ни одно, ни единое пророчество Сестер не сбудется.

Джокер смотрел на нее, потрясенно и восторженно. Сейчас его взгляд стал более осмысленным, и все же он еще не совсем оправился после удара.

В наступившей тишине Кэт осмелилась взглянуть на Питера. С искаженным от боли лицом он смотрел на поверженного монстра.

Сердце Кэтрин неожиданно наполнилось жалостью и сочувствием. В глазах Питера плескались тоска и страдание. Казалось, еще мгновение, и он, рухнув на землю, зарыдает над телом Бармаглота, оплакивая чудовище, которое так любил.

Но мгновение прошло, а он остался стоять. Потом злобно оскалился, обнажив зубы, глаза сверкнули.

Он уставился на Кэтрин.

В его взгляде было отвращение. В нем было убийство.

Ахнув, она крепче сжала меч.

Питер крепче сжал топор.

Он шел к ней. Шаг. Второй. На руках вздулись мышцы, все тело напряглось.

– Пожалуйста, – прошептала Кэт. – С этим еще можно покончить. Просто отпустите нас.

К ее удивлению, Питер и впрямь замешкался. Что-то привлекло к себе его внимание, и Кэт решилась оглянуться.

Это был Ворон, и он неторопливо двигался к ним. За ним семенила Мэри-Энн, но она была лишь тенью зловещего, неотвратимо надвигавшегося Ворона. Топор поблескивал в его руках, будто зеркальное отражение топора Питера. Темный плащ развевался за плечами, капюшон низко свисал, закрывая лицо. Палач Белой королевы, так сказал Джокер.

Он нес угрозу – или надежду.

Он олицетворял собой правосудие.

Кэт снова повернулась к Питеру. Выражение его лица снова изменилось. Теперь в нем читались страх и нерешительность.

Питер снова взглянул на Кэтрин – с ненавистью, такой чистой и неподдельной, что это ужаснуло ее. Она почувствовала его отчаяние. Ощутила его готовность.

Издав утробный рев, Питер повернулся и взмахнул топором.

Кэт не успела ничего понять, как все было кончено. Кровь с тихим звуком расплескалась по земле, словно чернила из сломанного пера.

Словно рисунок на камне.

Прежде, чем Кэт поняла, что случилось, Питер бросился бежать. Он бросил топор и скрылся в лесу. Раздалось хлопанье крыльев: Ворон, снова превратившись в птицу, полетел за Питером. Вихрь черных перьев, вопль отчаяния, боли и ярости, и тишина…

Кэт затаила дыхание.

Она ждала, что зрелище перед ней рассеется, как мираж. Что это очередной волшебный фокус. Что прямо сейчас свершится невозможное.

Потому что это не было правдой. Не могло быть. Это сон, кошмар, и она скоро проснется. Это был чернильный рисунок, исполненный во всех ужасающих деталях. Это был…

Джокер.

Изувеченный. Изломанный. Мертвый.

Шагнув к нему, Кэт осела на землю. Меч выскользнул из ее пальцев.

– Патока, – выдохнула она. Целебная патока. Оживляющая патока. – Принесите ему патоки! Ну же! Быстрее! Патока… Паточный колодец…

– Нет, дорогая, – послышался дрожащий голос Шляп Ника. – Ничто его не спасет.

– Не говорите так! – она погрузила руки в жидкую грязь, стиснула пальцы. – Мы должны спасти его! Мы должны… Джокер!

Чья-то рука откинула волосы у нее со лба, до Кэт донесся мучительно ласковый голос Мэри-Энн:

– Кэт…

– Не прикасайся ко мне! – в ярости крикнула Кэт, резко отстраняясь. – Я вернулась из-за тебя! Если бы ты сюда не потащилась, тебя бы не поймали, и нас бы здесь не было. Все из-за тебя!

Мэри-Энн отпрянула.

Не обращая внимания на ее умоляющий взгляд, Кэт поползла вперед на коленях, волоча по грязи юбку.

– Должен же быть выход! Мы должны что-то сделать. Что-нибудь в колпаке, что спасет его… или… или… Сестры. Судьба. Время. Есть же хоть кто-то, кто может…

Ее руки наткнулись на что-то, и это не было холодной грязью, оно было влажным и мокрым. Что-то настоящее на ощупь. Слишком настоящее.

– Это невозможно, – сказала она. – Он ничего не сделал, он ни в чем не был виноват. Он…

Ее горло сдавили рыдания.

– Ты права. Он был невиновен, – произнес Шляп Ник, так тихо, что Кэтрин едва услышала. – Жертвы рока обычно страдают безвинно.

Сжав Кэт в объятиях, Мэри-Энн потащила ее от тела из разливающейся все шире лужи крови. Кэтрин ничего этого не замечала. Она прерывисто дышала. Ее губы кривились. Не отрываясь, она смотрела через плечо Мэри-Энн туда, где рос темный лес. Туда, где скрылся Питер.

Плач умер в горле Кэтрин и был похоронен там, задавленный яростью, которая билась в ней, вопила и требовала выхода.

Она убьет Питера.

Она разыщет его и убьет.

Она получит его голову.

Кэт не помнила, как они возвращались домой, в Черепашью Бухту. Часть пути ее нес на руках Шляп Ник, хотя она вырывалась и царапалась, требуя отпустить ее и оставить с Джокером. Ник удерживал ее, пока она не выбилась из сил и не сорвала голос. В голове стучала одна мысль: разыскать Питера и уничтожить.

У Кэт подергивался глаз. Она сжимала кулаки, представляя, как сдавливает шею Питера. Как душит его. Душит.

Когда они, наконец, оказались в усадьбе, родители, увидев кровь, грязь и ее помертвевшие глаза, поспешно повели всех в дом.

Переполнявшая Кэтрин ярость бурлила и рвалась наружу. Она ни на кого не смотрела. Ничего не говорила. Отсылала всех прочь. Оставшись, наконец, в одиночестве у себя в спальне, она бросилась на колени у окна и, обращаясь к Времени, неистово молила его, пока не потрескались пересохшие губы и не стал заплетаться язык. Оно же может повернуть стрелки часов вспять. Оно властно изменить ее участь.