Питер, Питер зверька приютил…

Кэт заткнула уши, спасаясь от навязчивой мелодии.

– Как мне вызволить тебя отсюда?

– На крыше есть дверца, она открывается, – указала наверх Мэри-Энн.

Кэтрин побрела вокруг тыквы, пока не увидела прорезанный пилой квадратик возле колючего тыквенного стебля.

– Кэт! – встревоженно окликнула Мэри-Энн, пока та озиралась, ища, как бы ей забраться на тыкву. Лестница. Ей нужна лестница… или пила, чтобы выпилить из оконца решетку – тогда Мэри-Энн сможет выбраться наружу.

– Что такое? – отозвалась она, ощупывая тыкву. Стена, должно быть, толщиной в добрый фут, но будь у нее клинок поострей…

– Это его жена.

Кэт через решетку уставилась на Мэри-Энн.

– Кто?

– Бармаглот. Это леди Питер. Я видела, как она зашла в туалетную комнату в театре, вид у нее был совсем больной, а потом… появился зверь.

Кэт наморщила лоб, вспоминая худенькую бледную женщину, которой так сильно, так отчаянно хотелось отведать тыквенного пирога.

– Ты уверена?

Мэри-Энн закивала, готовая вновь зарыдать.

– Больше в той комнате никого не было, я уверена. И к тому же… тыквы…

Кэт содрогнулась.

– Тыквы, – выдохнула она. Леди Питер победила в состязании по поеданию тыкв. А там, в театре, она умоляла отдать ей пирог, который Кэт испекла, пирог, который…

Она с трудом сглотнула.

– Черепах тоже превратился из-за тыквы.

Мэри-Энн тоненько заскулила, от страха, смешанного с чувством вины.

– Не надо было нам брать без спроса ту тыкву. Мы совершили ошибку. Я пришла сюда, думала найти какие-то улики, чтобы принести их Королю. Женщина она или Бармаглот, ее необходимо остановить.

– Ты отправилась сюда одна? – спросила Кэт. – О чем ты думала?

Голубые глаза Мэри-Энн наполнились слезами.

– Я не знаю. Конечно, это нелогично и все такое, но я подумала… я подумала, что, может быть, стану героиней. Я вбила себе в голову, что сумею победить Бармаглота. Сама. А потом попрошу Короля о милости, и… я подумала… подумала, что смогу вымолить у него помилование для шута. И тогда, может быть, вы меня простите. – Ее снова начали душить рыдания. – Но Питер поймал меня, а теперь… собирается скормить меня ей, Кэт. Хочет меня убить.

– Ох, Мэри-Энн, – тут Кэт заметила на голове у подруги перепачканный капор.

Капор Шляп Ника. Тот самый, что превращает логику в мечты.

Ее охватило негодование, смешанное со страхом и страстным желанием как можно скорее выбраться отсюда вместе с Мэри-Энн.

– Я прощаю тебя. Но сейчас ты должна успокоиться. Сними скорее шляпку и постарайся быть рассудительной, если сможешь. Мы должны найти способ вытащить тебя оттуда.

Мэри-Энн развязала бант и сорвала с головы капор.

Кэт что было сил трясла решетку, но если уж Мэри-Энн не смогла открыть окно изнутри, то она не могла и подавно.

– Нужна лестница. Или что-то острое, чтобы перерезать решетку.

Шмыгнув носом, Мэри-Энн ткнула пальцем в дальний угол тыквенной делянки.

– С той стороны от дома есть сарай. В нем могут быть инструменты.

– Верно. Я скоро вернусь.

– Осторожнее, – крикнула Мэри-Энн вслед Кэт, когда она заспешила к темному домику. По спине у нее бежали мурашки, платье отяжелело от подсохшей грязи. Она то и дело в страхе озиралась, боясь наткнуться на Питера или Бармаглота.

Внезапно ее ушей достиг шепот, от которого она словно окаменела. Сердце грохотало. Она закружилась на месте, пытаясь найти, откуда звук.

Шепоток раздался вновь, но на этот раз она ждала его. Знакомый стишок, от которого руки и ноги у нее заледенели.

Кэт с трудом сглотнула.

Кэтрин снова огляделась, дрожа всем телом. Жаль, что она не прихватила с собой жезл Джокера или трость Шляп Ника – хоть какое-нибудь оружие.

Кружась, Кэт обратила внимание на разбитую кожуру тыквы величиной с дом – они с Мэри-Энн видели ее и в первый раз, изнутри еще слышался странный звук, будто кто-то скребся. Теперь куски громадины-тыквы были разбросаны по всему участку, будто какое-то чудовище разрушило ее изнутри.

Какое-то чудовище. Вроде Бармаглота.

Кэт бросилась вперед. Чем скорее она вытащит Мэри-Энн, тем скорее вернется к Джокеру и начнет новую жизнь подальше от Червонного Королевства.

– Он и тебя схватит.

Кэт ахнула. Голоса прозвучал совсем близко – прямо у ее ног. Она подпрыгнула на месте и посмотрела вниз, где у тропинки лежала большая тыква, ей по колено. Присмотревшись, Кэт заметила, что тыква выдолблена изнутри, а в кожуре прорезаны два треугольных глаза и щербатый рот.

– Беги, – прошептала тыква, и вырезанные зрачки в ее глазах забегали. – Уноси ноги.

– Убегай, пока он тебя не нашел, – подхватила вторая тыква-фонарь, растущая неподалеку.

– Вы… живые… – клацая зубами, потрясенно пробормотала Кэт.

– Он убьет тебя, – сказала первая тыква, – чтобы скормить ненасытному Бармаглоту.

– Он убил наших сестер, обвинив их в том, что с ней стало.

– А мы ни при чем.

– Мы ни при чем.

– То были другие тыквы. Злые тыквы.

– Они появились из Зазеркалья.

– Они во всем виноваты, а мы все расплачиваемся за них.

– Беги, уноси ноги, беги.

Кэт бросилась бежать, то ли, чтобы не слышать больше тыквенные голоса, то ли вняв их предостережениям. Она вспомнила о других тыквах-фонарях, насаженных на колья чугунной изгороди, и во рту стало горько. Проглотив желчь, она свернула за угол домика.

Ни лестницы. Ни пилы. Ни топора.

Зато был деревянный сарайчик, совсем невдалеке, с приоткрытой дверью, из которой наружу выплескивались черные тени. Приподняв юбку, Кэт осторожно направилась туда. От мерзкого, удушливого страха у нее на глазах выступила влага.

Что-то подхватило ее и так сильно ударило ей о стенку коттеджа, что Кэт перестала дышать. Крик застрял у нее в горле.

Над ней склонился Питер, его глаза горели, в руке он сжимал поблескивающий топор.

– Явились, стало быть, чтоб закончить дело? – прорычал Питер и недобро ощерился, показав желтые зубы. Кэт отпрянула, почувствовав в его дыхании зловоние гниющей тыквы, но он крепко держал ее, прижав к стене домика.