Во второй тыкве было два крошечных окошка. В них тепло мерцала свеча, маячок в тумане.

Из одного окошка высовывалась рука, она шарила вокруг, пытаясь нащупать что-то или кого-то. Кэт услышала женский голос, плачущий. Умоляющий. Пожалуйста, выпустите меня. Пожалуйста!

Ужас охватил ее, пронизал до костей леденящим холодом.

В следующий миг рука скрылась, и в оконце появилось лицо. Заплаканные щеки. Испуганные глаза. Подтверждение того, чего так боялась Кэт.

Это была Мэри-Энн.

Внимание Кэт привлек скрежет металла по другую сторону тыквенной делянки, и она заметила фигуру, трудно различимую на фоне леса. Несмотря на темноту и туман, она сразу узнала Питера, поглощенного работой. По всей видимости, он точил какой-то инструмент. Или оружие.

Кэт, дрожа, обернулась в сторону Перекрестьев.

– Это правда? Может быть, это просто иллюзия, фокус?

Шляп Ник прикрыл глаза.

– Это правда, – прошептал он.

Кровь оглушительно стучала у нее в висках.

– Я должна идти. Я должна ей помочь!

– Нет, – Шляп Ник схватил ее за запястье. – Вы должны пройти сквозь Зеркало. Вспомните, что станет с вами – и с каждым из нас!

Кэт в отчаянии поглядела на Джокера, потрясенного не меньше, чем она сама.

Она вспомнила рисунок. Его распростертое тело. Лужу крови. Трехрогий колпак, валяющийся рядом с отделенной от тела головой.

Она перевела глаза на Ворона. Тот, как всегда, смотрел на нее. Безмолвно. Выжидая.

Может ли он и в самом деле убить, стать палачом? Причинить вред Джокеру?

Это слишком опасно.

– Вы не должны идти за мной, – сказала Кэтрин. – Ни один из вас.

Джокер покачал головой.

– И речи быть не может. Ты не пойдешь одна.

– Но я должна! – вырвавшись из рук Шляп Ника, Кэтрин подбежала к Джокеру и сжала его руку. – Все будет хорошо. Эти рисунки – всего лишь картинки. Странные картинки, нарисованные странными девочками.

– Кэт…

– Я знаю. Для тебя это слишком опасно, но я должна пойти. Я спасу ее, а потом снова отыщу колодец. Я найду Сестер. Доберусь до Шахматного королевства и встречу там тебя. Но… я просто не могу бросить ее.

– Отлично, но если идешь ты, я иду тоже.

– Нет, Джокер. Если тебя там не будет, я сумею думать о чем-то кроме той страшной картинки. Я должна знать, что ты в безопасности. – Сердце в груди бухало, как молот. – Или… Вот что. Оставайся здесь и жди меня. Не входи пока в Шахматное королевство, просто жди и оставайся в безопасности, и я вернусь. Я непременно вернусь.

– Я не могу…

Кэт обеими руками обхватила голову Джокера и закрыла ему рот поцелуем, нежно перебирая волосы пальцами. Шутовской колпак с глухим стуком упал на плитки пола. Джокер обнял Кэт, и их тела слились в одно целое.

– Вы не вернетесь, – простонал Шляп Ник, его слова врезались в мозг. Ей так хотелось, чтобы это объятие было не последним, не прощальным.

Оторвавшись от Джокера, она посмотрела на Шляп Ника.

– А вы хоть раз оставались после того, как услышали пророчество Сестер?

Его губы превратились в тонкую ниточку.

– Никогда.

– Откуда же вам знать, что это реальность? Откуда вы знаете, что сбудется, а что нет? – Кэт отвернулась, не желая слушать, какие еще объяснения придумает Шляп Ник. Она подняла руку Джокера к губам и нежно поцеловала в ладонь.

– Останься здесь, – попросила она. – Дождись меня.

Оторвавшись от него, она подбежала к воротам, схватилась за прутья и толкнула вперед створку.

Ее ноги увязли в размокшей земле тыквенной делянки. Вокруг все так же вился и прилипал к коже туман. Это место, казалось, не знало света и тепла. Кэт пожалела, что сбросила пальто Шляп Ника, жалела, что не сдержалась и поддалась чувствам – хотя в тот момент он и правда был несносен.

Слева громоздилась тыква-великан с узкими, как бойницы, оконцами. Крики Мэри-Энн затихли, но до Кэт доносились ее сдавленные рыдания.

Справа был домик, на сей раз от него не пахло дымом, не было и гостеприимных огоньков в окнах. Жилище Питера казалось пустым.

Самого его тоже не было видно.

Подобрав юбку, Кэтрин карабкалась через разросшиеся тыквенные плети, пробираясь к тыкве, где была заточена Мэри-Энн. Она вздрагивала и оглядывалась при каждом шорохе. Завыванье пронизывающего ветра. Шелест листьев. Хлюпанье и чавканье ее лучших башмачков по грязи.

Из головы не выходила песенка зловещих Сестричек.

Неожиданно она споткнулась и упала, растянувшись в грязной луже. Руки погрузились в воду до запястий, платье намокло. Тяжело дыша, Кэт минутку посидела, слушая, как лихорадочно стучит в висках кровь. Ее била дрожь, зуб на зуб не попадал. Встав на колени, она еще раз оглянулась через плечо и попыталась отдышаться.

Питер по-прежнему не появлялся.

Взгляд Кэтрин случайно упал на неровность, из-за которой она споткнулась и упала.

Она попятилась, надеясь, что глаза ее подводят – но нет, ошибки быть не могло. В грязи отпечатался след, края которого подсохли и растрескались. Он мог быть оставлен много дней, а может и недель назад, и оставался нетронутым, пока Кэт не оступилась и не упала в него.

Это была чудовищная трехпалая лапа. От длинных когтей в земле остались глубокие ямы. Под весом какого-то громадного существа стебли и тыквы были раздавлены и вмяты в грязь.

С бешено бьющимся, выскакивающим из груди сердцем Кэт неуклюже поднялась и как могла обтерла руки о свое загубленное платье.

Плач Мэри-Энн сменился всхлипыванием и прерывистыми вздохами.

Подняв юбку, Кэт пустилась бежать к тыкве-темнице.

– Мэри-Энн, – зашептала она, остановившись под окошком. – Мэри-Энн! Это я!

Всхлипы прекратились, и в окне показалась Мэри-Энн с красными от слез глазами.

– Кэт?

– Что случилось?

Мэри-Энн просунула руку сквозь решетку и дотянулась до нее.

– Это Питер. Он посадил меня сюда, и у… у него, – ее голос задрожал и сорвался. – …Бармаглот.

Бармаглот.

Сама не понимая, как, Кэтрин уже знала это. Чудовищный след. Попытки Питера забрать у нее Бурлатный меч. Деревянная лошадка с карусели на шляпе у Льва.